Хранитель

Я улегся на диванчик возле самособирающегося челнока и перевел эту часть тела в режим отдыха — во сне проще разогнать мозг, а все остальные мои потоки сознания сейчас заняты другими делами.

* * *

В восприятии “Контроля разума” этот гибрид борделя и трактира выглядел, как огромный клубок из двух спутанных светодиодных гирлянд — каждое разумное существо светилось с определенным оттенком, соответствующим его эмоциональному фону — огненно-красным, если зверолюд злился, зеленым, если его одолевала зависть и так далее. Причем здание очень четко делилось на две неравные половины: в первой, более крупной, преобладали бордовые оттенки, обозначающие похоть, а в другой правили бал темные и холодные тона.

Некоторые “лампочки” выглядели перегоревшими — в тех случаях, когда существо находилось под защитой какого-нибудь Ассистента. Среди членов банды Гая таких было всего пятеро — это его самые доверенные бойцы-нефилимы и хозяйка дома терпимости, Урсула. Но было и несколько гостей с подобной защитой — высокопоставленных чиновников и военных. Я не зря ждал позднего вечера для своих экспериментов, так как именно в это время здесь собирается больше всего “подопытных”.

В первую очередь я углубился в воспоминания официантов, барменов и "мамочек", помогавших клиентам подобрать себе пару для любовных утех. Просто ради того, чтобы разобраться в ситуации и узнать всех, что называется, “в лицо”. Не могу сказать, что это знакомство пришлось мне по душе. Большинство завсегдатаев этого заведения в той или иной мере демонстрировали признаки “темной триады” личности — нарциссизм, макиавеллизм и психопатию. Ну, то есть были самовлюбленными манипуляторами, не способными сопереживать чужим страданиям.

В самых запущенных случаях ко всему этому прибавлялся еще и садизм. К примеру широкоплечий волчара, работавший в качестве надсмотрщика в импровизированной тюрьме, скрытой на самом глубоком подвальном уровне, откровенно любил свою работу и получал от нее удовольствие. И судя по всему, многие представители этого странного общества ему откровенно завидовали, поздравляли с успешно занятым “теплым местечком” и по возможности старались подсидеть.

Очень странно было смотреть на происходящее сквозь призму его восприятия. Страдания своих жертв он воспринимал как нечто позитивное, сродни ноющим после тренировки мышцам. Вроде бы и не самые приятные ощущения, но ты знаешь, что боль — это признак роста мускулов и предвкушаешь, как станет более рельефным тело, как увеличится объем мышц и так далее. Наверное, это сродни “невинной кровожадности” моей Сентискорч, для которой то месиво, которое она повсеместно устраивает, — радостное и позитивное событие, такое же нормальное, как для нас — приготовление завтрака, например.

И, что самое главное, я тоже не мог с уверенностью заявить, что волчара не прав. Ведь после вступления в ряды преступного синдиката жизнь большинства его жертв сильно менялась, причем менялась к лучшему! Женщины переставали продавать свое тело за жалкие гроши, получали жилье, нормальное медицинское обслуживание и защиту от физического насилия. Мужчины получали работу, пусть и в “теневом бизнесе” но по крайней мере им больше не приходилось грабить прохожих в темных переулках, рискуя однажды получить арбалетный болт в висок или кинжал в печень.

А работы действительно было немало. Судя по всему, организация Гая сейчас активно росла — он постоянно строил новые отделения в близлежащих городах и поселках. Причем очень основательно — с тайными убежищами, подземными ходами и прочими удобствами.

С энтузиазмом студента-биолога, препарирующего лягушку, я принялся собирать статистику, пытаясь докопаться до причин, лежащих в основе преступного, девиантного поведения. И тихонько офигевал от полученных результатов. По всему выходило, что ни строение мозга, ни гормоны, ни наследственность не играли тут решающей роли. Объяснение оказалось столь же простым, сколь и неожиданным. И к тому же, по моей, так сказать, части.

Все эти люди просто живут в иной реальности! Ну, или в другом ее срезе, ответвлении. В том смысле, что они с самого детства находились в среде, где насилие — это норма и способ самоутверждения, где все решает право сильного, а благородство и сочувствие — слабость, которая очень быстро выйдет боком. Они очень искренне считают, что мир — жестокое и ужасное место. И их совместными усилиями мир действительно становится жестоким и ужасным! Вырваться из такого коллективного “цукуёми” чертовски трудно, ведь любая попытка “стать добрее” тут же потянет тебя на самое дно общества. А жизнь у них и без того не сахар.