Хранитель

Я непонимающе приподнялся на локте и осмотрелся. Костер практически весь перегорел, но угли тихонько тлели, но света от них совершенно не было. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел что все лежали на своих местах. А кто тогда в палатке шарит?

Николай лежал отдельно, и не в спальном мешке, а прикрытый бушлатом и одеялом. Но вот и он поднял голову и осмотрелся. Мы встретились с ним вглядами, и он приложил палец, к губам призывая меня к молчанию. Я и не собирался кричать, парализованный страхом. С моего места плохо было видна брезентовая палатка, но с места Николая обзор был лучше. Николай приподнялся и взялся за ружье, которое еще с вечера положил около себя.

Я не отвожу взгляда от Николая, а сам потихоньку выползаю из спального мешка, надеваю ботинки, курку, все действия максимально расслабленные, плавные и тихие. Чтобы не спровоцировать нашего незваного гостя. За это время Николай встал, надел сапоги, и зарядил ружье.

Я осматриваюсь по сторонам, мне бы палку какую найти. На глаза попадается жердь, использованный Николаем, чтобы закрепить котелок, в котором мы варили похлебку. Я начал его выдергивать и тут наступил на ветку. Мы накануне приготовили сухие ветки для костра, что бы утром не тратить на это время.

Треск от ветки показался мне взрывом бомбы. Таким громким был звук, в звенящей тишине. Он привлек нашего гости. От палатки раздался рев и фырканье.

Сомнений в личности гостя не оставалось, к нам пришел медведь полакомиться. Хорошо хоть нас спящих не задрал, а пошел сразу к продуктам, запах Светланиных пирогов привлек. Через мгновение, из-за палатки показался потапыч.

Это только в мультиках или сказках медведя изображают как милого и доброго обитателя леса. Перед нами был хищник: злой, безжалостный, голодный. Медведь встал на задние лапы и заревел, перебирая передними лапами. Шерсть, свалявшаяся, темная. Сумрак не давал возможности рассмотреть его внимательнее, но и в темноте было видна открытая пасть с острыми зубами. Николай стоял, прицеливаясь, а медведь переводил взгляд с меня на Николая.

– Ты сейчас начинай кричать, нужно успеть мужиков разбудить,– говорит не громко Николай. Для медведя это послужило сигналом, он будто понял нашу речь, перестал выбирать между нами, и определил себе в жертвы Николая. Он рванул к нему, никогда бы не подумал, что у медведей такая скорость. Я истошно начал кричать, и бить палкой по стволу стоящего рядом дерева. Каким – то периферийным зрением вижу подорвавшихся мужиков.

Они спросонья ничего не понимают, судорожно вскакивают, ищут обувь, одежду, от паники ничего не находят. Кирилл и Олег отбегают в сторону, ищут ветки. Дима не мог попасть рукой в рукав курки и, бросив все, отбежал к Кириллу и Олегу.

Мы с Николаем были ближе всего к зверю. Мои крики и грохот, который я создал, на мгновение отвлекли зверя. Казалось бы, мы пытаемся испугать хищника 10-15 минут, но это только так, кажется. На самом деле прошло максимум минута, и зверь решившись продолжить нападение снова ринулся на Николая. Вдруг прогремел выстрел, и зверь взвился на задние лапы, истошно заревел. Но это было всего мгновение, и зверь снова бросился в сторону Николая. Преодолев расстояние в пару метров, и взмахнув лапой, ударяет по Николаю.

Ружье отлетело ко мне под ноги, и я схватил его сразу же. Но признаться стрелять я не умею, так что оно мне было без толку. Подняв взгляд, я увидел, что Николай лежит на земле без сознания, в странной позе. Рука, по которой пришелся удар зверя не естественно согнута, и находится под телом, а зверюга нависает над охотником.

Действую на инстинктах, о том, чтобы думать, просто нет времени. На поляне только мы втроем. Николай без сознания, нависающий над ним медведь и я, с ружьем, которым не умею пользоваться, в руках. Перехватываю ружье за ствол и, размахиваясь от плеча, бью медведя по голове, все мои действия сопровождаются моими воплями. Читал где-то, что можно криком испугать зверя, и видимо мозг выудил из застрессованной памяти именно эти знания.

Зверь, видимо ошалел от такой наглости, встряхнул головой и с размаху отшвырнул меня к дереву, при этом головой я прикладываюсь о ствол. В помутневшем сознании я вижу, что зверь ревет и начинает пятиться, после чего неповоротливо разворачивается и убегает в лес. Это было последнее, что я смог различить перед темнотой.

А потом была боль и жар. Мое тело сгорало и плавилось, веки неподъемные, сил нет пошевелится. Мысли то связно выстраивались в ряд, подкидывая воспоминания, то плутают в темноте, и слышен только голос. Он зовет меня и просит о чем-то, я тянусь к голосу, но он будто отовсюду, не мгу понять куда идти, а потом снова тишина и темнота.

И только боль… Боль со мной все время, не отпуская. То, нарастая, то отпуская, но не уходя.

Глава 3.

Прихожу в себя тяжело. Черти, что меня жарили на адских сковородках, видимо взяли выходной, и боль отпустила. Я смог открыть глаза и не поверил тому, что увидел.

Если честно я ожидал увидеть холодные обшарпанные стены какой-нибудь районной больницы, куда меня определили после «сражения» с медведем.