Хранитель чаек (СИ)

Меж тем откуда-то из-за торосов вынырнули бело-сизые облака и оказались Медвежьими горами. Они были далеко, слишком далеко. Подпирали небо горбатыми бурыми спинами, укрытыми снежными шапками. Джии казалось, что она слышит их грозное рычание. Нет, пленнику не успеть. Будь он в сознании, прижмись к шее коня, уменьшая сопротивление ветра, может и смог бы миновать застывшие волны моря.

Принцесса обернулась, глаза её горели.

— Джия, — голос Гедды перекрыл ветер, — я даю тебе шанс искупить вину. Стреляй в своего коня.

— Вставай, девочка, ну. Да ты вся заледенела!

Кто-то задёргал её вверх, и Джия бессильно поднялась. Кто-то потянул её за собой, и она пошла, перебирая ногами. Безвольная, словно тряпичная кукла. На палубе в лицо ударил солёный ветер, и княжна услышала горестный крик чайки. Джия замерла от боли, пронзившей насквозь.

«Я хочу, чтобы ты жила», — шепнул ей ветер, убирая с лица прядь ненавистно-рыжих волос. Она ощутила его солёный поцелуй…

В каюте было сумрачно. На столе чадил масляный светильник. В расчерченное квадратами расстекловки окно падали последние лучи солнца. Опускался ночной мрак.

Тёмная зловещая фигура замерла у окна.

Джию ввели, заставили сесть на стул. Она повиновалась. И руки бессильно упали. Царь Ночи? Ну что ж… В мир пришла ночь…

— Говори, — жёстким железом прозвучал его голос.

Она не ответила — ей нечего было сказать.

— Кто тебя подослал и зачем, — подсказал Медведь.

Княжна подняла голову, взглянула на него, пытаясь понять, что ей говорят. А затем снова опустила. В ушах шумел прибой. Хотелось спать. Уснуть и не проснуться.

— Интересно, — пробормотал Медведь.

Шагнул к ней, присел на корточки рядом, заглядывая в лицо. Приподнял его за подбородок…

Эйдэйрд, герцог и хранитель Медвежьего щита встал, снова отошёл к окну, размышляя.

— Он жив. И будет жив, — процедил холодно. — Рана смертельная. Если бы я опоздал, было бы поздно. Но я не опаздываю, Джия. Никогда. Запомни это. Ларану придётся долго приходить в себя, а затем ответить за всё, что он натворил. Но жить он будет. А теперь иди. Допрос неизбежен, но он подождёт.

«Ларан жив? Он будет жив?» Джия заморгала, не понимая, о чём ей говорит этот страшный человек. Голова кружилась. А может, это просто корабль рассекал волны? Она не поняла, как медвежий герцог позвал сопровождающего, не заметила, как прошла под надутыми парусами и спустилась снова в трюм.

«Он жив», — билась мысль, но сознание не отвечало, не понимая слов.

Джия снова легла, закрыла глаза, и ночь поглотила её.

— Джия, — голос Гедды перекрыл ветер, — я даю тебе шанс искупить вину. Попади в своего коня.

Будто копьё прошло её навылет. Убить Жука? Жука, которого княжне подарили жеребёнком на пятилетие? Которого она выкормила сама, сама чистила, сама приучала к седлу и узде?

Принцесса улыбалась. Ветер рвал её кровавые волосы.

Кто дороже: конь или человек? Джия знала точный ответ на этот вопрос.

Она скинула с плеча лук, и тот, ударившись о лёд, покатился и врезался в торос. Гедда прищурилась.

Вдруг беглец упал. По счастью, или наоборот, несчастью, его нога не задержалась в стремени, и, возможно, несчастный остался жив. Жук тоже стал тормозить, а затем развернулся и пошёл шагом к потерянному всаднику.

Гедда расхохоталась, успокаивая своего скакуна. Кинжал перешёл на рысь, а затем на шаг. Джия похолодела. Её зазнобило. Она погубила всех: смешного сумасшедшего, себя, Жука. Девушка снова закусила губу, но это не помогло: слёзы всё-таки выступили на глазах.