Хранитель Чаши Грааля

– Асунсьон? Он не знает, кто такая Асунсьон! – водитель недоверчиво усмехнулся. – Асунсьон – это наша цыганка, она два дня назад гадала твоей подруге…

Старыгин вспомнил звездную ночь, яркий костер возле Старого моста и цыганку, бренчавшую монистами и предсказавшую Марии грозившую ей на горной дороге опасность.

– Ее гадание сбылось, – мрачно проговорил он.

– Асунсьон всегда верно гадает! – воскликнул Феликс, уставившись на Старыгина своими горящими глазами. – Ее гадание всегда сбывается! А ты не заговаривай нам зубы. Когда все цыгане снялись с места, Асунсьон осталась в Ронде, чтобы снять сглаз с этого места. И она пропала… Признавайся, что ты с ней сделал, или я перережу тебе горло!

Он выпучил глаза и поднес к горлу Старыгина нож. Острое лезвие подрагивало в каком-нибудь миллиметре от кожи, едва не задевая ее. Однако в голосе цыгана, в его жестах чувствовалась какая-то неуверенность, как у драчливого пса, который лает на сильного противника, однако опасается переходить к боевым действиям.

– Лучше отвечай, – вступил в разговор водитель. – Феликс за Асунсьон и вправду может убить, и твои дружки тебе не помогут!

– Кем тебе приходилась Асунсьон? – спросил Старыгин, стараясь не показывать испуга и не глядя на цыганский нож.

– Приходилась? – переспросил Феликс, и нож коснулся горла Старыгина. – Значит, ее больше нет на этом свете? Асунта, Асунсьон была моей сестрой, моей старшей сестрой! Она была мне как мать. Ты убил ее, грязный подонок!

– Не я, – проговорил Старыгин, справившись с дрожью в голосе. – Ее действительно убили, но ты ничего не узнаешь, если не уберешь нож!

Цыган сверкнул глазами, но все же отвел руку с ножом.

– Говори! – процедил он, немного отстранившись, но не спуская со Старыгина пылающего взгляда.

Старыгин почувствовал теплую влагу, тонкой струйкой сползающую за ворот рубашки. Он достал из кармана платок, приложил его к горлу. На платке появилось пятно крови – значит, цыган все же задел его ножом.

– Говори! – повторил Феликс, и голос его зазвенел от сдерживаемой ненависти.

– Гадание Асунсьон сбылось, – повторил Старыгин и рассказал, как на их машину напал планерист, как он похитил Марию. Рассказал и о том, что в ущелье найдена разбитая машина, а в ней – обгорелый женский труп. О своем удивительном спасении и о загадочном старике, пасущем овец в горах, он предпочел не упоминать. Он понимал, что это прозвучит неправдоподобно. Зато рассказал о визите в полицию и о том, что на руке погибшей женщины была необычная татуировка.

– Точно такую же татуировку я заметил на руке Асунсьон в тот вечер, когда она гадала моей подруге, – проговорил он в завершение своего рассказа. – Так что, ребята, я вам вовсе не враг. Наоборот, мы с вами союзники, потому что я уверен: Асунсьон убил тот же самый человек или те же самые люди, которые похитили мою подругу… Марию.

Произнеся имя девушки, он почувствовал самую настоящую физическую боль. Мария находится в опасности, она похищена, а он до сих пор ничего не сделал для ее спасения!

– Я не верю тебе! – воскликнул Феликс, и нож снова оказался в опасной близости от горла Старыгина. – Откуда у тебя эта монета? – и он поднял серебряную монету с изображением чаши как неопровержимую улику виновности Старыгина.

– Но сейчас-то она у тебя! – ответил Дмитрий, пытаясь не поддаваться панике и не замечать ножа. – Значит, это ты – один из них?

– Что ты несешь! – прошипел цыган, инстинктивно сжимая руку с монетой в кулак. – Ведь я только что взял ее у тебя…

– А я сорвал эту проклятую монету с шеи планериста, который похитил Марию!

– Врешь! – рявкнул Феликс. – Асунсьон сказала, что на тебе – страшное проклятие… за тобой гонятся все силы ада…

– Но разве она сказала, что я – один из них?

– Она этого не говорила, Феликс! – подал голос водитель. – Проверь его руку. Если там нет метки…

Феликс неохотно убрал нож, закатал левый рукав Старыгина и осмотрел его руку.

– Метки нет, – неохотно признал он. – Но это ничего не значит. Он мог ее свести. Сейчас есть доктора, которые за деньги могут убрать любую татуировку!

– Ты когда-нибудь про такое слышал? – перебил Феликса водитель. – Ты же знаешь – они дорожат своей меткой, как боевым орденом, носят ее с гордостью.

– Эй, ребята! – напомнил им Старыгин о своем существовании. – Может быть, поговорим, как нормальные люди? Может, для начала вы поделитесь информацией, расскажете мне, кто эти «они», которых вы то и дело упоминаете? А сперва хорошо бы убрать нож, а то он действует мне на нервы!

Феликс что-то недовольно проворчал по-цыгански, однако сложил нож и спрятал его в карман куртки. Он все еще молчал, и тогда заговорил его приятель:

– Они называют себя рыцарями Чаши, но они такие же рыцари, как мы с Феликсом – монахи-доминиканцы. Убийства, похищения, заговоры – чего они только не совершали!

– Они поклоняются злобному демону по имени Бафомет! Приносят ему в жертву невинных младенцев, служат черные мессы… – мрачно проговорил Феликс.