Хранитель для попаданки, или Любовь меж двух миров

Срываю с лица кислородную маску и делаю вдох реального воздуха. Мерзкого, лабораторного, пропахшего стерильными растворами, но настоящего воздуха, но тут же хватаюсь за голову, чтобы не видеть ряды этих закрытых черных капсул с телами попаданцев; капсул, в одной из которых на самом деле осталась моя Алика, выбравшая сон о межгорье своей новой жизнью.

– Ненавижу, – вот и все, что мог сказать об этой лаборатории, о своей работе и о мире, в котором какой-то договор лишал меня права ее вернуть.

– Кажется, у него истерика, – сказал кто-то из врачей.

– Неудивительно, его же мир насильно затянул. Там такие перегрузки у сознания были.

Я хотел возразить, но не успел, что-то укололи мне в плечо, и я мгновенно обмяк, невольно падая обратно на мягкую подстилку капсулы.

Когда я закрывал глаза, я хотел только, чтобы все это было лишь сном, чтобы Алика никогда сюда не приходила, не подписывала никаких бумаг и не позволяла врачам ничего себе колоть, а программерам – считывать ее воспоминания и запускать их модификацию.

Но сколько бы я не мечтал об этом, ничего не изменится. Засыпая, я знал это.

Глава 36 – Новая жизнь

Лекс

Три месяца спустя

По традиции, что стала складываться в последние месяцы, я пришел на работу намного раньше. Я занимал все тот же кабинет, у самого административного крыла, хотя табличку с него уже сняли. Официально нового зама Алан Марлок – мой друг и начальник – так и не назначил. Его обязанности, то есть мои прежние обязанности временно выполнял Врайт. Он теперь занимал кабинет напротив, а мне дал нового помощника, вернее помощницу, длинноногую барышню. Ничего кроме ее ног я как-то и не запомнил. Вечно эти ноги на глаза попадаются, еще и Алан о них спрашивает. Кажется, он искренне верит, что так я могу прийти в себя, но похоже это все меня только добивает.

Такого отвращения к собственной работе я еще никогда не испытывал, но все равно приходил сюда за час до начала рабочего дня, поднимался не на центральном лифте, а на грузовом, еще и на три этажа выше, чтобы пройти по коридору и застыть у стеклянного окна, ведущего в зал с сонными капсулами. Эти гробы, иначе и не скажешь, из черного матового стекла были созданы словно специально для отображения изнанки настоящей сказки. Сквозь стекло можно было с трудом различить силуэты человеческих тел, подключенных ко множеству проводов.

Мне здесь не положено находиться, как и любому другому хранителю. Тут своего рода реанимация, в которой врачи поддерживают жизнь внутри навечно уснувших тел. Я всегда знал, что все именно так. Она или он приходят в центр, подписывают договор, платят деньги за содержание до самой смерти или отписывают имущество, или соглашаются на трансляцию и приключения популярного жанра. Последними занимался спецотдел, в дела которого я никогда не лез. Для меня суть всегда была в другом.

Эти люди отказались от реальности, отказались от своей жизни, чтобы прожить другую, потому мне всегда хотелось сделать их новую жизнь по-настоящему интересной. Мне казалось, что это верно, что это и есть исполнение их желаний, но теперь я все это видел иначе.

Упираясь руками в небольшой бортик, я касаюсь лбом холодного стекла и всматриваюсь в капсулы, высматриваю в них через стекла своих очков волосы разного цвета, ищу темные, длинные, а потом сбиваюсь, потому что они могут оказаться и короткими. От этого хочется просто застонать и стукнуться головой о стекло, но благоразумие берет верх. Если я это сделаю, включится сигнализация, систему охраны проверят и доступ сюда прикроют, еще и Алану придется что-то объяснять, а объяснять я больше ничего не могу.

Может и правда лучше мне сюда не ходить. Обещаю, что не буду, но не могу. Теперь я понимаю, что не помогаем мы людям, а делаем еще хуже, позволяя сбежать от реальности. Да, программа дает им мир, о котором они мечтают, окружение, о котором они мечтают, но разве это может сравниться с настоящей жизнью?

Разве сделала бы Алика все это, не находясь на грани отчаяния? Ей просто никто не помог, не дал шанса пережить свою боль, а теперь и я не могу ей помочь.

Доступ к межгорью для меня был закрыт, и я даже не пытался узнать, что там происходит. Тело, запертое в стеклянном гробу, волновало меня куда больше.

– Верните меня туда, – сказал я Алану через неделю после возвращения. – Я подпишу все бумаги, но забросьте меня обратно!

– Лекс, это невозможно, – отвечал мне Алан и предлагал расслабиться, развеяться, увлечься кем-нибудь.

– Да она обычная же, – говорила мне рыжеволосая Лита. – Ну, вроде не плохая, но обычная, ты другую найдешь; а я просто изучал бумаги, по которым меня можно было отправить в мир, где мне создадут иллюзию Алики, ну или Межгорья, если я захочу.

– В любом случае для тебя все будет, словно реальное, и правды ты никогда не вспомнишь, – пояснял мне один из агентов, я кивал и рвал договор, приходил сюда и смотрел через стекло.