Хранитель историй (СИ)

Упав на колени, Клер подхватила горсть песка и, приподняв руку, позволила песчинкам неспешно сыпаться, образовав тонкую струйку, совсем как в невероятной истории рассказанной Сейлом. Перед глазами возник такой далекий, почти иллюзорный берег острова Грез. И каменный клык подпирающий небосвод своей мощной статью.

Кап, кап, кап… песчинки неспеша покидали убежище, издавая чужой звук, словно они были каплями воды, а не твердыми крупицами.

Клер прислушалась к ним.

Кап, кап, кап… вторили они ей.

Тот, кто ждет от тебя признания, потерял самое дорогое.

Кап, кап, кап…

Теперь он не остановится ни перед чем, чтобы вернуть себе свое сердце — ту самую книгу, что забрал твой брат.

Кап, кап, кап…

И не будет никому пощады, когда он научится оставлять свои желания на строчках кожаного сердца, а красная тесьма обратится кровью его врагов.

Клер прислонила руки к лицу. Они были как лед, и даже трепетное дыхание не могло подарить им необходимого тепла.

Кап, кап, кап… продолжал струиться песок.

Вам не под силу бросать ему вызов. Смирись и отрекись от брата. Иного пути у тебя нет.

Клер повторила свой ответ.

Кап, кап, кап…

Тогда я ничем не могу помочь тебе, глупышка. Все что я могла — я сделала, но большего, увы, не могу.

Кап… — последняя песчинка покинула руку, смешавшись с миллиардом своих собратьев.

Исповедь окончена.

— Нет, не окончена! Я знаю, у него будет шанс на спасение, — непоколебимо сказала Клер. — Ему будет легче без меня. Ему помогут. Я верю в это. Я верю в Рика. Он сильнее меня, он сильнее отца. Тебе удастся это сделать. Помни меня, брат! Вот, теперь исповедь окончена… — на лице Клер, словно проблеск солнечного света, родилась печальная улыбка.

Она знала, что Рик ее услышал. Не мог не услышать. Каждое слово, каждое дыхание.

Именно он выйдет победителем!

А она? Что же она? У нее, к сожалению, не будет иного выбора. Мир больше не нуждается в услугах Клер Джейсон — так временами говаривал ее отец.

Лунная дорожка, играя на волнах отражением ночного повелителя, замерцала, словно пытаясь сбить с пути каких-нибудь затерявшихся в море путников. Но у ночи вряд ли что-то получилось: корабль, приближавшийся к берегу не плутал среди звезд и не искал временного пристанища. 'Бродяга' стремился к родным берегам, желая навсегда встать на прикол, там, где он наконец-то обретет родной уголок.

Клер ждала.

На полных парусах бриг вошел бухту, словно для него не существовало абсолютно никаких преград. Скользя не по волнам, а над волнами, он манил своей грациозностью, одновременно и привлекая, и ужасая своим мрачным видом. Черные крылья парусов, острые грани мачт, а главное, осунувшиеся фигуры, застывшие на палубе, будто каменные изваяния.

Капитан стоял на мостике и наслаждался отваеванной у судьбы свободой. Камзол, цвета ночного неба, с серебристым отливом и расшитый темно — красными узорами развивался на ветру. Сменив одежду, Призрак в один миг превратился из усталого от жизни рыбака бухты трех Альянсов, в настоящего Баронета — статного, уверенного в себе сэра, сумевшего открыть новый архипелаг, и с победой вернувшегося домой. И все-таки, даже удачная маска не могла скрыть легкого беспокойства на его лице. Из-под белоснежного банта, выглядывал темный след отметин болезни, которые невозможно было утаить ни под каким холеным нарядом. Лишь недуг, не имевший названия, тянул капитана назад, ограничивая свободу. Он чувствовал в себе огромный потенциал: желал собственной власти и покорности со стороны всех и каждого… Но маленькая загвоздка в виде неуступчивого юноши путала все карты.

Сквидли знал, что он не способен жить иначе как на страницах книги в кожаном переплете. И старый родитель, давший ему радость рождения и столкнувшись со своим чадом вновь, через много лет, не выдержал подобной встречи. А когда сердце Лиджебая внезапно остановилось, оказалось, что и сам Призрак не в силах существовать иначе. Чернила были его кровью, а книга — сердцем. Безусловно, он мог принудить сотню писак и бумагомарак, чтобы те продолжали историю его жизни на заветных страницах, но, увы, книга могла принадлежать только одному роду Джейсонов. Сквидли пытался, искал выход, иной путь, но его просто не существовало.

И даже единственно верный план полетел в тартарары. Это случилось в тот миг, когда Рик стал не удачной заменой Лиджебаю, у которого имелся удивительный талант оживлять сотни картин роящихся у него в голове и с легкостью переносить их на бумагу. Раньше Призрак еще питал надежду. Но новый повествователь оказался другим. Он работал, а не творил. Он мучился, а не наслаждался от каждой минуты проведенной за работой.