Хранитель историй (СИ)

С того самого дня как Рик начал помогать отцу, он напрочь лишился сна. Ночные кошмары больше не мучили его в час безмятежности. Теперь они являлись ему наяву. Не успев закончить абзац и отложить перо в сторону, юноша погружался в мысленные картины, с одной лишь разницей — роль отца в этих грезах исполнял совсем другой человек. Тот, кого он пытался забыть, но так и не смог. Медленной поступью чужак приближался к дверям, садился за стол и заводил разговор. Слов Рик не слышал, но точно знал, что мистер Сквидли говорит о прошлом — о тех событиях, которые стали причиной смерти: его отца, крючконосого старьевщика и всех остальных кто, так или иначе, попадался на жизненном пути младшего — Джейсона.

Когда Сквидли расправлялся со своими знакомыми благодаря призрачным паукам, сотканным из дыма трубки, Рик кричал, закрывал уши руками, стараясь отстраниться от ужасного зрелища. И навсегда забыть вчерашний день. Ведь это именно он, собственными руками, подготовил крохотных воинов к нападению. Открыв книгу о пауках, только он и никто иной, перенес на страницы сочинения их повадки и умения поражать человека в самые жизненно важные органы.

Нервная дрожь охватила юношу, заставив его вскочить со своего места и решительно ринуться к двери. Ему не хватало воздуха, самую малость, всего лишь крохотный глоток, который сможет продавить ком внезапно возникший в горле. Но выбраться из собственного дома было не так-то просто. Дверь в кабинет откликнулась коротким щелчком замка, а ставни окон оказались прочнее стали, — и впору было думать, будто дом подчинил себе своего хозяина, превратившись из старого уютного жилища, в мерзкую сырую темницу.

Еще одна неудачная попытка заставила Рика в отчаянье забиться в угол, укрывшись от чужого мира. Единственной надеждой на спасения был отец. Но последние дни он являлся к нему крайне редко и практически не общался с сыном, требуя лишь одного.

Писать! Строку за строкой! Страницу за страницей!

Стачивая одно перо за другим, несмотря на голод и бессилие он требовал от Рика невозможное.

Лиджебай больше не выдумывал новые правила. Он просто приказывал — и ослушаться его казалось чем-то немыслимым.

Порой Рику чудилось, что отец говорит чужими словами, будто кто-то или что-то управляет его помыслами, но в другую минуту, он отказывался от столь абсурдной мысли.

Лиджебай Джейсон — твердый, уверенный в себе человек не мог подчиняться, у него в крови был дух лидерства, и никто бы не заставил его выполнять чужие поручения. Разве что… Нет, юноша даже не допускал подобного стечения обстоятельств.

Последние дни сильно надломили Рика. Ни на миг не отпуская воспоминания о мистере Сквидли, он лишь единожды вспомнил о сестре и тут же произнес короткую молитву, чтобы Господь не оставил ее в трудный час. Родственная связь не заставила себя ждать — в ту же ночь юноша услышал голос Клер. Она тоже взывала о помощи, но не своей — а брата. Она умоляла его вернуться, отказаться от тяжелой работы. Сестра плакала, продолжая упрашивать. Она заклинала, чтобы он одумался. Говорила, что Рик попал под чужое влияние, что его помыслами и желаниями управляет зло.

Дальше он не слушал…

Не мог вынести подобной чуши. Вся правда, заставлявшая Рика поступать так, а не иначе, улетучилась в одночасье. И хотя он до последнего верил, что с ним говорит именно Клер, в последний миг бледное девичье лицо изменилось, приняв знакомые грубые очертания мистера Сквидли. Тогда- то юноша понял, что опасность никуда не подевалась и лишь выжидает его ошибки.

Всю ночь Рик провел в молитвах. Оказавшись в западне, он ощущал незримое присутствие постороннего соглядатая: только что он мог с этим поделать.

Последняя беседа с отцом не внушила ему новых надежд, окончательно уничтожив старые. Призрак Лиджебая больше не говорил с ним о Клер, не рассуждал о спасении семьи, а лишь выдавал новые эпизоды для чертовой книги.

Представляя, как перед ним вырастают силуэты очередных жертв, Рик холодел, в отчаянье, отбрасывая перо в сторону. Но куда бы он не пытался спрятаться от своей жуткой повинности, книга в кожаном переплете с красной тесьмой и длинные гусиные перья, источающие смоляные чернила, возникали перед его взором.

Рик понимал, что сходит с ума. Только усталость ли была тому причиной… Юноша хотел верить именно в это.

Успокоившись, он, немного поразмыслив, наконец решил воспринимать все жизненные лишения, постепенно, также как в детстве усердно заучивал очередное правило отца.

Родной дом действительно превратился в живую крепость, из которой не существовало ни единого выхода. Путешествуя по пустым комнатам, юноша неоднократно предпринимал попытки подойти к окну и даже приоткрыть ставни, чтобы выглянуть на улицу. Дом позволял ему это сделать. Но как только Рик совершал резкое движение или умудрялся протиснуться между ставнями, деревянный организм сжимался, пресекая любую попытку к побегу. То же самое происходило с дверьми, дымоходом и подвалом. Доступ ограничивался моментально, зажимая юношу в крепкие тески неведомого стража, обладающего невероятным чутьем.