Хранитель: Хранитель пограничной крепости. Душа пламени. Встретимся в Силуране

— Прекрати играть с водой и расскажи Соколу все — так, как рассказала мне. И не криви губы! — строго добавил он, увидев недовольное лицо обернувшейся к нему женщины.

— Но, государь… я…

— Рассказывай! — жестко приказал Джангилар.

— Это началось девять-десять лет назад… — неохотно начала Нурайна.

Вдруг в глазах ее сверкнуло гневное презрение, голова гордо поднялась, на лице появилось выражение, явно означающее: «Ох, было бы кого стесняться!»

— Я была моложе, — продолжила она твердо, — и любила чужеземца, служившего в королевской гвардии. Это был великий воин, незаурядная личность. Я была уверена, что и он любит меня… пожалуй, так и было… но в один проклятый день у меня появились подозрения, что он вынашивает черные планы против короля Бранлара и стоит во главе группы заговорщиков. Если бы речь шла о ком угодно другом, я не задумываясь сообщила бы обо всем королю или его Правой Руке. Но я любила, я боялась ошибки, которая может погубить дорогого мне человека, поэтому решила сначала убедиться во всем сама. Мне стало известно, что заговорщики соберутся в заброшенной шахте неподалеку от Тайверана, и я отправилась туда. Конечно, это было самонадеянным поступком, но я прекрасно владела оружием и была уверена, что сумею постоять за себя в любой передряге. Оказалось — не в любой! Стараниями Хозяйки Зла в шахте произошел обвал, и я оказалась заваленной в одном из боковых ходов… как они там называются…

Орешка передернуло. Он с новым интересом и уважением взглянул на королевскую сестру.

— Когда меня спасли, я была слаба и почти ничего не помнила. Мне рассказали, что спасательные работы велись слишком медленно, я непременно погибла бы, но внезапно странная и страшная сила разорвала гору пополам, освободив меня. Было объявлено, что это сделали маги из Клана Дракона, но в разговорах отца с приближенными я уловила тревожные слова: «Душа Пламени».

Она мрачно замолчала. Джангилар серьезно кивнул.

— Я помню, как при дворе шептались о древних чарах Шадридага, что вновь проснулись…

— Понятно, я не могла улежать в постели, — вздохнула Нурайна. — Я еще с трудом стояла на ногах, но все же отправилась к своему возлюбленному — и застала его, когда он собирался скрыться из дворца. Между нами произошел тяжелый разговор, который я не намерена пересказывать… скажу лишь то, что имеет сейчас значение. Я назвала его изменником, а он предложил мне кликнуть стражу… и заявил, что меня, вероятно, порадует казнь человека, который меня спас. Я крикнула, что он лжет, потому что мой неведомый спаситель владел тайной Души Пламени. В ответ он засмеялся — и ничего страшнее этого смеха я в своей жизни не помню. В тот миг я поверила, что именно он ужасными чарами спас меня, поверила так же твердо, как в то, что на смену дню приходит ночь. Перестав смеяться, он сказал, что я могу не беспокоиться об этой истории, потому что его уже разыскивают. Бежать, скорее всего, не удастся, а попасть живым в руки стражи он не собирается. Вряд ли он встретит следующее утро, так что я могу быть совершенно спокойна… Тут со мной случился…

Женщина резко оборвала фразу, хмуро взглянула на увлеченного рассказом Орешка и повелительно сказала:

— Мне не хотелось посвящать посторонних в семейные секреты, но раз мой брат настаивает… Я обладаю даром Второго Зрения, но не желаю, чтобы все кругом болтали об этом!

Орешек почтительно склонил голову. Еще раз властно, почти угрожающе пронзив его взором, сестра короля продолжала:

— В тот миг на меня снизошло озарение. Я узнала день его смерти — и назвала вслух… когда во мне пробуждается Второе Зрение, я теряю власть над собой и говорю даже то, что лучше бы скрыть. Он поверил мне, сразу поверил, он никогда не сомневался в моих магических способностях. Жестоко потрясенный, в гневе и горе хотел он уйти, но я удержала его и потребовала, чтобы он рассказал о Душе Пламени — ведь я всю жизнь буду казнить себя за то, что выпустила из дворца человека, владеющего такой тайной! Он усмехнулся и сказал: «А каково будет жить мне? Я ведь по твоей милости начинаю считать годы и дни обратным счетом! Уж ты попереживай — может, тогда не сразу меня забудешь…»

Нурайна поймала сочувственный взгляд Орешка и надменно вскинула голову.

— Девять лет я не слышала о нем. Но оказалось, что, уходя из столицы, он оставил для меня письмо. И велел верному слуге передать мне это письмо в двести девяностом году, в десятый день Звездопадного месяца… в день своей гибели…

Волнение перехватило горло женщине, она замолчала, не желая выказать слабость.

А Орешек при словах «десятый день Звездопадного месяца» чуть не вскрикнул.

Речной берег, заросли, Аунк с двумя стрелами в животе… его предсмертный бред, а потом четкое, ясное: «Черная птица!»

Вей-о-о! Нур-райна!

— Он умер с твоим именем на устах, госпожа, — без тени сомнения сказал Орешек.

Нурайна Черная Птица взметнулась, как порыв урагана. Орешку показалось, что она сейчас его ударит.

— Что ты знаешь об этом?! Что ты смеешь об этом знать?!