Хранитель: Хранитель пограничной крепости. Душа пламени. Встретимся в Силуране

Разбойник почтительно молчал, про себя удивляясь не по годам глубокой мудрости атамана.

— Он, кажется, не стар и крепок, этот путник? — спросил Суховей. — Вот и хорошо. Продадим какому-нибудь кочевому племени… Нет, не так! Подарим невольника нашим пострадавшим друзьям — как возмещение за горькую ночную ошибку. И не хочу больше слышать о нем. Грайанцы не приносят мне удачи.

40

Ну и где они, эти лютые бури, выворачивающие море наизнанку? Где волны величиной с гору? Где шквалы, срывающие паруса вместе с реями?

А ведь как торговался капитан! Клялся, что ни за какие сокровища не согласится вернуться на родину в разгар сезона штормов, рискуя кораблем, собственной жизнью и командой (именно в таком порядке!). А теперь изумлен ровной, как скатерть, водной гладью и попутным ветром, бережно несущим корабль…

То-то! Знай наших! Орешек усмехнулся и взглянул на металлический диск на ладони. Ни рисунка, ни надписи — просто бронзовая бляшка. Выбросить? Ну уж нет! Кто их знает, эти талисманы! Вдруг еще на что-нибудь сгодится…

Дощатая рассевшаяся дверца, тихо скрипнув, подалась под ладонью. Орешек заглянул в душную конурку, где лежал расхворавшийся Илларни.

Старик был совсем плох. Арлина целыми днями сидела у его изголовья, поила каким-то отваром и сокрушалась, что нет при ней самых нужных трав. (За всеми этими хлопотами девушка и не заметила, как помирилась с женихом.)

Впрочем, сейчас Арлина ушла отдохнуть. Надо проведать хозяина, а то лежит, бедняга, один…

И тут же Орешек понял, что ошибся: старик был не один.

Из полутьмы каюты женский голос тоскливо выдохнул: «Юнтайо!..»

Юнтайо? Аунк? Учитель?

Орешек застыл у приоткрытой двери, насторожив любопытные уши. Подслушивать он любил с детства и не видел в этом ничего плохого.

— Теперь я понимаю, — с болью говорила Нурайна, — наше чувство было обречено с самого начала. Он был рожден не для любви, а для мести. Его мать… по-моему, она была не в своем уме… Да разве в здравом рассудке можно дать сыну такое имя — Самое Страшное Несчастье? Для кого несчастье? Для Великого Грайана! Она растила мстителя!

— Но подумай, сколько ей пришлось пережить… — тихо сказал Илларни.

— Я все понимаю! Я слышала сказание о падении Эстамира. Конечно, это было ужасно — маленькая девочка в разрушенном городе… Наверное, тогда ее рассудок и повредился.

— Другие женщины растят детей для будущего, — вздохнул Илларни, — а эта несчастная — для прошлого…

— Вот именно! Она с детства не давала ребенку забыть, что его отцом был последний принц Эстамира, из-за грайанских захватчиков ставший нищим калекой. Она растила сына королем мертвого королевства! Он жил ради мести, дышал, бредил ею, а когда полюбил дочь своего врага — счел себя предателем.

— И страшно мучился, знаю… Мне рассказывал Орешек… то есть Ралидж, — поправился Илларни и сочувственно взглянул на бывшую ученицу. — Бедная ты моя девочка… и бедный Юнтайо, мне так больно за вас обоих…

— Ладно, учитель, не жалей меня. Теперь у меня другой возлюбленный — сам великий Грайан. Подумай о нем и ты, Илларни…

— Опять ты за свое, глупая девчонка! Сколько раз тебе повторять: не знаю я тайны Души Пламени! Я морочил убийц, чтобы спасти себя и Арлину!

— А что сокрушило статую Хмурого?

— Гнев богов, что же еще?

— А мое давнее спасение из засыпанной шахты?

— А при чем тут я? Если Юнтайо и владел тайной, он унес ее в Бездну!

От волнения голос Илларни стал прерывистым, старик начал задыхаться. Орешек уже решил войти и прекратить это издевательство над больным человеком, но Нурайна сама поняла, что ее собеседнику плохо.

— Прости, учитель. Поговорим об этом позже, когда к тебе вернутся силы…

Орешек успел отойти к борту и изобразить ленивый интерес к закатным лучам, дробящимся на мелких волнах. Нурайна тоже встала у борта и мрачно устремила взгляд в морскую даль. Орешек обернулся было, чтобы все-таки войти в каюту, но услышал скрип и увидел в щель закрывающейся двери тощую длинную спину. Проклятый колдун опередил его… так и трется возле хозяина.

* * *

Айрунги и в самом деле много времени проводил у постели астролога. И не только потому, что опасался, как бы дорогие соотечественники не уронили его нечаянно за борт. Просто этим двум людям, очень разным по сути своей, было хорошо вдвоем. Была у них общая черта — любовь к неизведанному. Оба считали, что все тайны бытия для того и существуют, чтобы дразнить и мучить их. Оба были уверены, что человеку на то и дана жизнь, чтобы добраться до каждой из этих тайн, вытряхнуть из скорлупы, как следует рассмотреть, пощупать, обнюхать, попробовать на вкус…

В своих беседах ученый и проходимец поднимались к звездам и опускались на морское дно, блуждали во мраке прошедших эпох и дерзко заглядывали в будущее. О чем только не толковали эти повидавшие свет люди: от кулинарных рецептов до политики великих государств! Они вызывали на спор давно умерших мудрецов и разносили в клочья их учения, ставшие за века святынями.