Хранитель кладов

— Само собой, — усмехнулся Ласло. — Это сейчас ты можешь за сутки облететь половину планеты, оказаться в незнакомом городе и все равно ощутить себя как дома. Везде одинаковая реклама, одно и то же меню в ресторанах, одни и те же сериалы по телевизору. Мир стал единым пространством, за редким исключением, границы остались только в виде географических понятий. А тогда условностей была масса. Хотя какие — то вещи, разумеется, были едины. Например, если речь идет о незамужней девушке из хорошей семьи, впервые вышедшей в свет или только начавшей делать это, то на груди у нее могла находиться бутоньерка с белой розой и крупной жемчужиной, они символизировали ее девственность. И всякий кавалер, если он имел понятие о чести, обязан был соблюдать определенные правила по отношению к ней. Не скажу про Россию, но в Европе это практиковалось.

— А что еще могло быть? — оживился я.

— Например, кулон в виде замка, — отозвался мадьяр. — Впрочем, иногда его вешали и на шею. Он свидетельствовал о том, что его владелица хранит верность мужу или же любовнику, потому не стремится заводить новые связи. Подобное украшение вошло в моду в начале восемнадцатого века, немецкие мастера постарались. Чуть позже они стали делать к замку ключики, которые его открывали, тем самым превратив его в медальон. Причем иногда эти предметы вступали в определенные сочетания с «мушками», создавая совсем уж причудливые послания окружающим. Это, мой друг, был самый настоящий тайный язык, доступный только посвященным.

— Хорошо. — Я потер ладони. — Такой вопрос — а что мог подарить девушке юноша? Ну из подобных предметов?

— Подвеску, — уверенно заявил Ласло. — Знак любви и верности. Если он был богат, то, возможно, в виде сплетенных инициалов — его и избранницы, если не слишком — то попроще, но непременно с тремя камнями разных цветов. Это должно было сказать окружающим, что сердце данной прелестницы несвободно. Ну а если та меняла свое решение в отношении юноши, то можно было избежать ненужных объяснений, просто вернув подвеску дарителю. Да и мужья частенько дарили подвески женам, как бы говоря им, что их страсть не угасла. Ну хотя бы формально.

— Подвеска? Это как в «Трех мушкетерах»?

— Да — да, — подтвердил Ласло. — Людовик не любил Анну Австрийскую, но приличия ради подарил ей подвески, говоря о том, что чувства есть, и они сильны. А та, в свою очередь, передала их Бекингему, причем как что?

— Как дар любви, — усмехнулся я. — Вроде, в тексте их так и называют.

— Именно. — Мадьяр чуть прибавил скорости, ибо дорога с нашей стороны была почти пустая. — После чего король сильно и обоснованно разозлился, заподозрив, что его подарок был передан другому мужчине. Причем не какое — нибудь кольцо или колье, а именно подвески. Замечу отдельно — очень дорогие подвески. Двенадцать алмазов — это серьезно. За такую побрякушку в те времена где — нибудь в Руссильоне можно было прикупить поместье, землю и виноградники в придачу. Про Гасконь с ее многочисленными полуразрушенными замками я и не говорю.

Подвеска. А что, очень может быть. Почему нет? Теперь бы еще понять, кем была эта «SC», да получше рассмотреть предмет.

Настроение поднялось, а после того, как мы перекусили в придорожном кафе, том, о котором мне говорил Ласло, стало вовсе замечательным.

Остаток дороги пролетел незаметно, и я даже удивился в тот момент, когда увидел из окна машины озеро Сенеж, красиво бликующее под солнцем.

После мы проехали мимо рыболовной базы, мелькнул справа дом отдыха довольно старой постройки, а следом за этим Ласло направил автомобиль на какую — то совсем уж узкую дорогу, которая шла через лес. А минут через пять и с нее свернул, сообразуясь с какими — то приметами и рукописной картой. Надо полагать, нарисованной его братом, тем, который дядюшку порешил.

— Приехали, — наконец сообщил мне он, съехав с лесной дороги на уютную полянку. — Поиски стоит начинать отсюда.

— Почему отсюда? — полюбопытствовал я. — Пару минут назад мы не менее живописное место проезжали.

— Так сказал Лукан. — Мадьяр помахал картой. — Ему можно верить.

— Н — да. — Я вылез из машины, и потянулся. — Ну раз Лукан.

В Москве предстоящее приключение виделось мне более простым. А тут, глядя на высокие ели, стоящие с трех сторон вокруг поляны, уверенность как — то немного рассеялась. Тут вообще леса были не чета тем, что я посетил за последнее время, никаких березняков, насквозь просвеченных солнцем. Суровый ельник, через который запросто не продраться.

— Посиди — ка еще маленько в машине, — велел я мадьяру. — Надо кое — что сделать.

— Хорошо, — без малейшего удивления и каких — либо вопросов согласился он. — Как скажешь.

Я взял с заднего сидения пакет с теми продуктами, что купил с утра, повертел головой, заметил между елками слева просвет, да и направился туда.

Точного текста, с которым надо обращаться к лешему, мне никто не надиктовывал, потому я решил импровизировать.