Хранитель кладов

— Добрейший, Карл Августович, — не менее солнечно ответил ему я. — Порадуйте меня, скажите, что вы знаете, где и у кого эта вещичка.

— Увы, увы, — вздохнул в трубку Шлюндт. — Не знаю. Никогда с данным предметом не сталкивался, в руках его не держал. Хотя нет, не так. Возможно, он и проходил через меня, но в памяти не отложился. Все, с чем мы имели дело раньше — раритеты, а это обычная вещица для середины — конца девятнадцатого века. Скорее всего, не очень дешевая, но при этом абсолютно типовая. Такие подвески ювелиры по всей Западной Европе делали на заказ десятками, если не сотнями.

— Ну хоть четкие временные рамки определились, и то хорошо, — искренне опечалился я. Ну да, я и так у него в долгу за перстень, и увеличивать мне его совершенно не хочется, но деваться некуда. — Это лучше, чем ничего.

— Ну это не все, — хихикнул антиквар. — Есть и другие вводные. Сразу могу сказать, что владелица данной подвески, скорее всего, была августейшего происхождения. Не знаю только, какая из стран была ее родиной — Германия или Австрия. Но что та или другая — точно.

— Поясните пожалуйста, — попросил я, заработав презрительный взгляд Стеллы. Не понравился ей мой тон, как видно.

— Лента, — пояснил антиквар. — Ты в записях упомянул красную ленту с белой полосой по краю и с бантом у бедра. Это орден святого Леопольда, высшая награда Австрии, как правило, вручаемая за большие заслуги перед империей, ратные или научные. Согласись, юная девица вряд ли махала шпагой на поле боя или в столь нежном возрасте написала незаурядный трактат по математике. Значит, она получила его по праву рождения. Вывод?

— Она принцесса, — подытожил я. — Ну я до чего — то такого и сам почти додумался, если честно.

— Молодец, — похвалил меня антиквар. — Вот тут и начинаются загадки. Что немецкие, что австрийские монархи были на редкость плодовиты, плюс добавим сюда их сестер и братьев, чьи дети тоже формально являлись принцами и принцессами, пусть даже до трона им было никак не добраться. Так что список возможных владелиц данной подвески будет очень велик.

— А инициалы? — живо спросил я. — Там же есть буквы?

— Мой юный друг, они нам не помощники, — печально ответил Шлюндт. — Ты просто запамятовал, что Германия и Австрия — не Россия. У нас здесь имя одно, то, что в святцах на день рождения ребятенка значилось. Иван, Марья, Панкрат и так далее. Отчество — и то не всем в те времена полагалось. А вот в той же Германии пять — семь имен родовитому младенцу было обеспечено сразу после рождения. Ну — ка, господин архивист, как звали Екатерину Алексеевну Романову до крещения?

— София Августа Фредерика Ангальт — Цербстская, — мрачно пробормотал я. — Ну да, ваша правда.

— То — то и оно, — снова хихикнул антиквар. — Причем батюшка ее звал Софией, матушка под настроение Августой или «маленькой дрянью», а все остальные «Фике», что есть производная от «Фредерика». Вопрос — какое именно из имен неизвестной нам пока принцессы закреплено на вензеле?

— Беда, — вздохнул я. — Иголка в стоге сена.

— Не все столь печально, — приободрил меня антиквар. — Может, еще какие — то вводные появятся.

— Это вряд ли, — совсем расстроился я. — И так в деталях все показали, крупным планом. Хотя — может, лицо увижу? Если это середина — конец прошлого века, то портреты всех принцесс можно посмотреть, «яндекс» нам в помощь. А иных и сфотографировать даже успели, наверное. Главное, чтобы огонь опять не помешал.

— Какой огонь? — немедленно спросил антиквар. — Что за огонь? Ты про него не писал!

— Всякий раз сон заканчивается яркой огненной вспышкой и женским криком, — отчего — то ощутив себя идиотом, рассказал ему я. — Блин, а ведь это деталь!

— Не засоряй речь жаргонизмами, — попросил меня Шлюндт. — И — да, очень важная деталь. Появилась у меня одна идея… Будь на связи. Да, ты где сейчас? Дома?

— Нет. — Я глянул на Воронецкую, та тут же скорчила ехидную рожу, как видно, изображая Шлюндта. Значит, она все слышала. Положительно пора менять смартфон, с таким динамиком и до беды недалеко. — В город выбрался. Кое — какие дела надо закончить, пока отпуск весь не вышел. С понедельника мне на работу выходить.

— Надо же, совсем забыл, что ты служишь, — заметил Шлюндт. — Ну да это мы с тобой потом обсудим. Телефон не выключай, я перезвоню.

— «Я перезвоню», — передразнила ведьма антиквара, как только я отнял трубку от уха. — Вот какая ему разница, где ты сейчас находишься?

— Он за меня переживает. Не хочет, чтобы я водил компанию с одной безответственной, хитрой и корыстной особой.

— В смысле — со мной? — уточнила Стелла, недобро прищурившись. — Он сам тебе такое сказал?

Ой, милая, хорошо, что ты не слышала разговор Карла Августовича с моем мамой в больнице.

— Ну мне кажется, что именно так это могло бы прозвучать, — решил все же не палить Шлюндта я. — Впрочем, не поручусь за истинность сего высказывания.

— Язык у тебя длинный — длинный, резать его можно долго — долго, — мечтательно произнесла ведьма, оперевшись на мое плечо. — Да, вот мне что скажи — ты правда собираешься выходить на работу?

— Правда, — подтвердил я.