Хранитель ключа

На фуражке имелась старая эмблема русской авиации: двуглавый орел, держащий в когтях пропеллер. Орлу этому здорово не повезло: для начала у него отломали короны, затем пробили в груди отверстие, куда законопатили красную звезду.

Штатский сдал ему Клима и Евгения, но уезжать не спешил. Пока шли у аэроплану, Клим несколько раз оборачивался и неизменно видел автомобиль. В нем, словно при приеме парада стоял штатский, смотрел им вслед, курил тонкую папироску. Второй рукой он что-то сжимал в кармане плаща. Клим отчего-то не сомневался, что там было оружие…

К аэроплану пришлось идти долго — где-то с пол-версты. Подымался ветер, разглаживал траву на земле, как заботливый хозяин гладит шерсть любимой собаки. На причальной мачте все тот же ветер трепал чулок, указывающий направление ветра. Однако, мачта была пуста, не было пассажиров, ожидающих прибытия рейсового дирижабля.

Да и все три эллинга были закрыты. То ли были они пусты, то ли просто их закрыли от приближающейся ночи и непогоды. А может быть, с ними происходило то же, что и с паровыми автомобилями. Их время прошло, они потихоньку ломались, их чинили, но не так чтоб тщательно. Старые списывали при первом удобном случае, а новых уже не строили.

Выглядел военлет недовольным. Аристархов мог его понять — все-таки наступал вечер.

— Вы, наверное, важные люди… — бормотал авиатор. — Или дела ваши важные, коль летите на ночь глядя.

Чугункин нахохлился, а Аристархов кивнул:

— Да, где-то так…

— А что, до утра не подождет? Ночью-то летать не слишком ладно.

— Отчего так?

— В этой области движение в небе большое… Давайте за мной…

И пошел через поле к ангарам.

Аэроплан конструкции инженера Арбалетова уже стоят на поле аэродрома.

До революции сей самолет носил имя личное "Святитель Николай". Но когда власть изменилась, название, разумеется, тоже поменяли. Закрасили старое название, а поверх краски нанесли новое: "Председатель революционного совета Республики борец за свободу товарищ Лев Троцкий". Хотя надпись писали буквами не сильно большими, но все равно, места не хватило. И последние два слова писали плотнее, так что буквы лезли друг на друга.

Выглядел аппарат конструкции Арбалетова не очень надежно. Сначала Чугункину показалось, что это вовсе груда фанеры неаккуратно сложенной, небрежно перевязанная проволочками.

Потом рассмотрел два двигателя на консолях крыла, понял, что именно на этом агрегате им и предстоит лететь. От этого Чугункину стало по-настоящему страшно.

— С другой стороны, хорошо, что у самолета два двигателя. — попытался успокоить себя Клим. — Если один двигатель откажет…

— …то второго как раз хватит долететь до места крушения. — ухмыльнулся авиатор.

— А может действительно, не стоит лететь на ночь глядя?

— Да нет. — ответил вонелет. — Надо лететь. Мне на обратной дороге еще забирать военкома. Направляют к нам, в Мгеберовск… Да вы не бойтесь, как-то долетим. Мне такие полеты не в первой. Луна полная, на аэродроме уже предупреждены — разожгут костры…

На Чугункина успокоения подействовало строго противоположным образом. Особенно не понравилось слово «как-то». Военный летчик уловил замешательство.

— Еще раз прошу: не волнуйтесь. У меня в империалистическую войну было почти семьдесят боевых вылетов, три сбитых немецких аппарата, один воздушный таран. И отдельно прошу не помогать мне в полете ценными советами. Я как-то сам управлюсь…

Пилот занял место за штурвалом. Пассажиры — места за ним.

Техники крутанули винты. Двигатели завелись, немного почихали как после простуды, но прогрелись, набрали обороты.

Аппарат тронулся. Пробежал по полю, сначала медленно, затем все быстрей, подпрыгивая на колдобинах. Наконец, оторвался от земли, пошел ровнее.

Земля уходила вниз и назад, самолет стал подыматься выше, к звездам.

В небе висела полная луна, под крылом аппарата лежала земля: сонная, покрытая темнотой. Но несмотря на то, что на небе ясно проступили звезды, в вышине еще оставалось довольно светло.

Лететь оказалось холодно, в открытом кокпите ветер забивался за каждый отворот, в каждую складку одежды. Наверняка у крепыша-военлета все кожанки изнутри были подбиты мехом. Аристархов надвинул на брови фуражку, шарф поднял до носа, спрятал руки в рукавах.

Стало действительно теплее.

Хотелось спать, и Аристархов действительно задремал. Проснулся от того, что кто-то его трясет за плечо.

Аристархов спросонья попытался подняться с кровати. Ему это не помогло, потому как обнаружил он себя в тесном кокпите. За плечо его тряс Чугункин и показывал куда-то в сторону. Евгений послушно повернул голову и действительно был удивлен.

В метрах пятнадцати от них в воздухе висела обнаженная девушка. Евгений закрыл и открыл глаза, ожидая, что наваждение пропадет. Однако, девушка наваждением не являлась.

При дальнейшем рассмотрении оказалось, что она все же не висит, а сидит на метле. А вот эта метла…

Тут Евгений вспомнил, что находится он в кокпите самолета, самолет тот летит, и эта барышня — тоже летит на метле со скоростью такой же как и аэроплан.