Хранитель Лачубту-нгуо

Пропустив ее реплику между ушей, сам начал одеваться, не выпуская из вида окон и раненого бандита. Где-то в лагере опять закричала сирена – скоро все псы окружат наш вагон. Надев штаны и свитер, я с досадой осмотрел свою изодранную дубленку и решил присоединиться к Василисе, которая бесцеремонно вышвыривала вещи из личного гардероба Косяка на пол. Обнаружив женские черные джинсы с металлическими заклепками, она сразу влезла в них.

– А вот и мои сапожки! – воскликнула девушка, вытаскивая сапоги. Проверив секретный карман в голенище, она с удивлением обнаружила там свой узкий нож.

– Если бы я была в сознании, когда меня схватили псы, уж порезала бы этих уродов как следует, – пробормотала девушка, натягивая сапоги.

Сдернув с вешалки целую кучу верхней одежды, я выбрал себе добротный черный плащ из плотной толстой кожи, подбитый мехом давно вымершего белого тигра. На широкую ногу живет главный пес! Пока примерял плащ, Котенок надела зимнюю толстовку с капюшоном темно-синего цвета прямо на голое тело.

– Вот он сука! Даже мою любимую шубку сохранил! Снял, наверное, пока я была в отключке.

– Перчатки нам поищи – пригодятся, – подсказал ей, и посмотрел на Косяка. Тот, кажется, начал приходить в себя. Порывшись в тумбе возле стола веревку или чего-нибудь, чем можно связать главного пса, я наткнулся на большой моток скотча.

Пока лазил в ящике, Василиса подошла к главарю и с размаху заехала сапогом между ног бандиту.

– Это тебе, ублюдок, за Хорька!

Очнувшись, пес завыл и схватился свободной рукой за ушибленное место. Прибитая к стене рука натянулась, причиняя ему еще боли.

– А это лично от меня, – прошептала она ему на ухо и врезала рукояткой пистолета по лицу. Послышался опасный хруст – похоже, она выбила несколько зубов, а может даже сломала челюсть. Косяк опять потерял сознание, повиснув на приколотой руке.

– Ну, хватит, хватит, – сказал разъяренной девушке, собравшейся еще раз ударить сапогом.

– Он нам нужен живым. Это наш билет в Кеджис!

Не без труда вытащив вакидзаси из стены, я уложил бандита на живот и завел ему руки за спину. Сперва обмотал скотчем рану на предплечье, чтобы пес не окочурился раньше времени от потери крови, потом связал ему руки.

– Чего стоишь без дела? Найди какую-нибудь сумку и собери провианта в дорогу! – приказал девушке. Она в ответ лишь раздраженно хмыкнула, но пошла выполнять.

Перевернув главаря на спину, попытался привести его в чувство. После нескольких пощечин он застонал и открыл глаза.

– Слушай меня внимательно! Мы сейчас будем выходить из вагона, и ты прикажешь своим собачкам, чтоб не тявкали и не стреляли, понял? Иначе я кое-кому распорю живот…

Косяк посмотрел на меня с недоумением, выплюнул кровь с осколками зубов и вдруг рассмеялся.

– Шря ты это штелал! – зашепелявил пес.

– Да неужели? Это почему зря?

Вождь опять засмеялся хриплым голосом:

– Шейшаш поймешь…

– Думаешь, нам не дадут уйти? – спросил я и, схватив Косяка за шкирку, поднял на ноги. Тот в ответ сплюнул и расплылся в улыбке, вот только она получилась совсем невеселой с окровавленными-то зубами.

Заметив на шее бандита медальон, украшенный черепом, сорвал его с шеи и надел на себя. Косяк сразу стал серьезным и прохрипел, – Вше-таки он тепе што-то рашкашал про это…

– Василиса? Нашла еды?

– Ага!

– Приготовься, мы выдвигаемся…

Рядом с вагоном послышались множественные шаги и щелчки оружейных предохранителей и затворов.

– Косяк? Ты еще жив? – послышался грубый голос снаружи.

Я пнул бандита, чтобы он ответил.

– Та вроте как…

– Ну, это ненадолго!

Удивленно посмотрев на Косяка, спросил его, – Что это значит?

Вместо ответа тот упал на пол. Я переглянулся с Василисой и развел руки.

– Что происхо… – хотела она спросить, но ее перебил хлопок выстрела.

Сообразив, что сейчас произойдет, я подбежал к девушке и уронил на пол, придавив своим телом. Вслед за выстрелом застучал пулемет и несколько автоматов: стекла окон разлетелись вдребезги, некоторые пули пробивали борт вагона и разносили в щепки всю нехитрую мебель. На нас посыпался всякий мелкий мусор. В вагоне поднялся такой шум, словно на голову надели большой колокол и изо всех сил ударили по нему кувалдой. Хорошо, что стреляли немного выше пола, и нас пока не задело. Этот кошмар продолжался с минуту, потом внезапно стихло. Я отполз от Василисы, стряхивая с себя осколки стекла и прочую мишуру. В вагоне топором стояла пыль, прорезаемая лучами света, что проникал через множественные пулевые отверстия в борту.

– Жива? – подергал девушку за плечо. Она повернулась ко мне с претензиями.

– Ну, если не считать, что ты чуть не раздавил меня, когда навалился, то вроде жива.

За словами Василисы последовал хриплый смех Косяка.

– Как погляжу, твоя банда не очень-то тебя любит, – сказал, развернувшись к нему.

– Это Пешенный – вше штал повот, штопы шанять мое мешто. А ты ему такой повот претоштавил. Твой план ишпольшовать меня как шалошника провалился. Теперь ваш и меня, шкорее вшеко, упьют, ешли только… – Косяк закашлялся и не договорил.

Я подполз к нему и тряхнул за плечо.

– Если только что?