Хранитель лаванды

Килиан не терял времени даром. Он прервал свою недолгую поездку раньше, чем собирался, именно потому, что два дня назад получил сообщение от Штюльпнагеля.

С самого начала поездки Килиан выходил на связь с генералом раз в несколько дней. Они условились, что, пока ситуация остается без изменений, разговор будет касаться работы или хода поездки. Если же Штюльпнагель начнет очередную беседу вопросом о погоде, это сигнал: заговор с целью покушения на Гитлера вот-вот обретет точную дату, а значит, Килиан должен незамедлительно вернуться в Париж. Вчера обычная светская беседа приняла новый оборот. С первых слов разговора Штюльпнагель поинтересовался, как Килиану нравится раннее лето на юге. Сердце у полковника забилось быстрее обычного.

Он удивился, что Лизетта не стала спрашивать, чем вызвана внезапная перемена планов – однако она вообще не проявляла интереса к его повседневной работе, разве что к своим обязанностям переводчицы. Однако ее вспышка в машине выбивалась за рамки обычного, и Килиан сердился на себя за то, что наговорил лишнего. Сказанного им было достаточно, чтобы подвести и его, и других под расстрел. Одно лишнее слово погубит десятки людей и выявит всю цепочку заговорщиков до самого Берлина.

Стоя перед входом в отель «Рафаэль» и глядя вслед отъезжающему автомобилю, он на миг прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Он доверял Лизетте и не сомневался, что может на нее положиться, но у него совершенно не было времени обдумать все толком. Наскоро переодевшись, он связался с канцелярией Штюльпнагеля и доложил, что прибыл в Париж. Через несколько минут генерал перезвонил ему.

– С возвращением, Килиан.

– Спасибо, генерал. Давно не виделись.

– Это точно. Может, встретимся, обсудим планы церемонии благословения?

– Давайте, полковник. Когда и где?

– Можете прямо сейчас? Встретимся перед Лувром.

– Замечательно. Уже выхожу.

Килиан пришел на место встречи первым, тем самым получив возможность полюбоваться величественными окрестностями Луврского дворца. Сколько же исторических личностей ходили по этим каменным плитам! Помнится, Наполеон переименовал музей в свою честь. Килиан грустно улыбнулся: Гитлер бы охотно последовал примеру Наполеона.

Штюльпнагель не заставил полковника долго ждать.

– Хайль Гитлер, – без тени энтузиазма произнес генерал. – Войдем внутрь?

– Да, конечно, – отозвался Килиан. – Стыдно сказать, но я в Париже с прошлого года, а здесь был всего лишь раз.

– Да тут особо нечего смотреть, – проворчал генерал. – Несколько скульптур. Попечители растащили все по шато в центральной Франции. Говорят, «Джоконда» нынче украшает чью-то спальню. Нет, ну вы представляете?!

Килиан хмуро улыбнулся. Да, он вполне себе это представлял. Попечители вывезли из прославленного музея и галерей бесчисленное множество шедевров, в том числе и «Мону Лизу». Интересно, каково это – утром открыть глаза и увидеть знаменитую печальную улыбку итальянской красавицы?

Заговорщики направились к скульптурной галерее, их шаги гулко звучали в тишине пустых залов.

Штюльпнагель помедлил перед изображением греческого бога, любуясь идеальной мускулатурой, искусно высеченной из серого мрамора.

– Цель близка, – произнес он, не отводя глаз от статуи. – Через несколько недель мы будем готовы. Насколько мне известно, все произойдет в «Вольфсшанце».

– Почему все решили, что в «Волчьем логове» шансов преуспеть больше? Я там был, да и вы тоже. Командный комплекс чрезвычайно укреплен. Охрана и меры безопасности там – полный кошмар.

– Имейте веру, полковник.

Килиан нервно вышагивал по залу.

– Четыре неудачных покушения. Это безумие. Он неубиваем. – Полковник невесело рассмеялся, вспоминая отчаянную попытку фон Герсдорфа убить Гитлера на выставке в Париже при помощи взрывчатки, спрятанной в карманах.

Генерал сурово посмотрел на него.

– Те, у кого еще осталась совесть и отвага, не теряют надежды, – возразил он.

– Когда, сэр? – спросил Килиан.

– В любую минуту.

– Но есть же какая-то предварительная дата?

– Еще нет. Скорее всего – в июле. А кроме «Вольфсшанце», иных вариантов не осталось, поскольку Гитлер практически не появляется на людях и не бывает в Берлине. – Он вздохнул. – Я предупрежу вас за несколько дней. Самое большее – за три, а возможно, и того меньше.

Килиан остолбенел.

– Всего за несколько дней?

– Вам случалось выигрывать битвы и за меньший срок, – напомнил ему Штюльпнагель.

– Как именно собираются действовать?

– Этого я вам сказать не могу, – покачал головой генерал и тут же пояснил: – Нет, Килиан, это вопрос не доверия, а безопасности. Чем меньше вы знаете, тем менее уязвимы. Я же говорил, если наша попытка провалится, надо хотя бы сохранить верных нашему делу людей, следующий оплот сопротивления. Вы – часть этой системы. Гестапо смыкает кольцо вокруг нас, причастных к заговору против Гитлера. Мы не откажемся от попыток, пока не достигнем цели – или пока не погибнет последний из нас. А если мы не сумеем добиться своего, ваше имя останется незапятнанным – и на ваши плечи ляжет задача найти новых людей и предпринять новую попытку. Наша армия терпит сокрушительное поражение на Восточном фронте. Мы проигрываем в Италии, и вы знаете, что следом будет Кале. Для тех из нас, кто жаждет мира, время на исходе.

Килиан согласно кивнул, серьезно глядя на генерала. Он верил этому человеку, почти сорок лет возглавлявшему армию.

– Ни одному человеку в Париже я не открыл того, что только что рассказал вам.

– А почему мне рассказали? – спросил полковник.

– Ваша задача – мобилизовать армию. Командование должно быть под вашим контролем, все офицеры должны подчиняться только вам. Понимаете? – еле слышно произнес генерал.

– Да, генерал.

Штюльпнагель перешел к следующей скульптуре.

– Мне известно, как вами восхищаются простые солдаты. Армия пойдет за вами. Сперва вы завладеете Парижем, а потом и всей Францией, готовясь к заключению мира с союзниками.

– Понимаю. Но как же Карл Оберг? Он не позволит СС и гестапо стоять в стороне и бездействовать. Нельзя же просто…

– Глава гестапо – не ваша ответственность. Не волнуйтесь насчет тайной полиции и охранки. Их всех арестуют, как только станет известно, что объект уничтожен и в Берлине задействован план «Валькирия». Все произойдет слаженно, но каждый из нас должен четко исполнить отведенную ему часть плана. Вы знаете, какова ваша роль. Никому не позволяйте встать у вас на пути.

– Не позволю, полковник.

– Разберитесь со своим расписанием. В этом месяце ничто не должно отвлекать вас от главного.

– Я буду на телефоне и днем и ночью.

– А как француженка, с которой вы встречаетесь?

– Она наполовину немка, генерал.

– Вы целый месяц провели в ее обществе?

– Она была моей переводчицей.

Штюльпнагель сухо рассмеялся.

– Теперь это так называется? Вы уверены в ней, Килиан?

– Она не дала мне никаких поводов усомниться.

Генерал, улыбаясь, направился к выходу.

Килиан недоуменно нахмурился.

– Генерал, я что-то упустил?

– Нет, но, возможно, я скоро вам кое-что пришлю. Это не играет особой роли, но, возможно, ваша жизнь предстанет в новом свете.

– О чем вы? – промолвил Килиан.

Генерал усмехнулся.

– Разумеется, вы и понятия не имеете. Впрочем, это неважно. Сосредоточьтесь на главном. Временно уберите ее из вашей жизни. Не сомневаюсь, вы ее проверяли – как и мы. Ждите моего звонка, – бросил он через плечо, выходя из галереи.

Килиан озадаченно смотрел ему вслед.