Хранитель лаванды

Как обычно, полковник Килиан пришел раньше назначенного времени. Подоспевшая чуть позже Лизетта сияла. Как же она была хороша! У него замерло сердце, едва он заметил в толпе ее темные волосы, собранные в хвост. Она казалась еще моложе. Он представил, как она распускает волосы, они густыми волнами рассыпаются по обнаженным плечам…

Официант провел ее к столику. Килиан поднялся навстречу, расплываясь в беспомощной счастливой улыбке.

– Ты выглядишь божественно. – Лизетта пришла в светлом платье, купленном во время их путешествия. Наряд подчеркивал нежную линию плеч и стройность фигуры. Глядя на низкий вырез на груди, Килиан с внезапной болью вспомнил ее обнаженное тело. Он смущенно откашлялся. – Мое любимое платье…

Лизетта ответила не сразу. Она смотрела на него и широко улыбалась. Потом легонько поцеловала его в губы, особым, характерным только для нее поцелуем, и шепнула:

– Как же хорошо снова увидеть тебя, Маркус.

Полковника бросило в дрожь от возбуждения, и он быстро отвернулся к официанту.

– Пожалуйста, погодите минутку. – И вновь обратился к Лизетте: – Как поживаешь? Хотя, что я спрашиваю, ты же обожаешь одиночество. Впрочем, наверное, я слишком поспешен в выводах и ты была не так уж одинока? – Он тут же проклял свою несдержанность. Только сцены ревности не хватало!

Девушка ответила меланхоличной улыбкой.

– Я скучала по тебе каждую минуту из тех тридцати шести дней, что мы не виделись.

– Ты считала, – тихо заметил он.

– Я всегда считаю, – кивнула она. – Ты должен бы это знать…

Он потупился.

– Спасибо за письмо.

– Я рада, что мы встретились.

– Нет, я тебя не только поэтому хотел увидеть…

– Чудесно. Знаешь, для человека, твердившего, что любит меня, у тебя довольно своеобразные способы эту любовь демонстрировать.

– Не надо, Лизетта! – с болью воскликнул он.

– Не надо жаловаться? – Ее глаза сузились. – Мне трудно без тебя, Маркус.

– Ну не тяжелее, чем мне без тебя, – ответил он.

– Это так странно и так… так неприятно!

– Ты же знаешь, я не стал бы настаивать на этом без достаточных оснований.

Темно-голубые глаза полыхнули гневом.

– Тогда назови мне их, свои основания! Уж этого я заслуживаю!

Официант вручил им меню. Килиан попытался сосредоточиться на списке блюд.

– Жареный палтус здесь вне конкуренции.

Девушка слабо улыбнулась официанту:

– Жареный палтус с отварным картофелем, будьте любезны.

Официант вопросительно повернулся к Килиану.

– Хороший выбор, – одобрил тот. – Мне то же самое.

– Желаете вина, сэр?

Килиан покачал головой.

– Нет, мне воды. А как ты, Лизетта?

Она кивнула, и официант отошел.

– Я не хочу с тобой ссориться, – начал Килиан

– И я не хочу! Совсем наоборот! После твоего звонка я чувствую себя восторженной школьницей.

Килиан не смог сдержать улыбки.

– Так-то лучше. Я знал, что это все – напускной гнев. Ты ничуть не изменилась.

Лизетта сурово посмотрела на него, а потом встряхнула головой, демонстративно обводя взором открытую веранду ресторана.

– В чем дело? – нахмурился он.

– Что мы здесь делаем? – спросила она. – Война приближается к нам. Париж – заветная цель союзников. А мы, как ни в чем не бывало, заказываем жареный палтус, хотя парижане голодают, терпят лишения, отчаиваются – и ждут перемен.

Лицо Килиана застыло. Он посерьезнел.

– А ты? Что ты сама-то испытываешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты рада высадке союзников?

Вопрос застал Лизетту врасплох.

– Если честно, то да. Рада.

– Понятно.

Они помолчали. Официант наполнил их бокалы холодной водой из серебряного кувшина.

– Мы все хотим перемен, Маркус, – тихо продолжила она, когда они остались вдвоем.

Килиан вздохнул.

– Ну да, я покривил бы душой, если бы не согласился с этим.

Лизетта подняла бокал.

– Тогда за перемены… к лучшему.

Он чокнулся с ней и улыбнулся.

– За это стоит выпить. Хватит с нас гневных слов. Ты еще прекраснее, чем я помнил в своих мечтах. Лето тебе к лицу. Как дела в банке?

– Сейчас во всем сплошная неопределенность. Такое впечатление, что мы перебрасываем бумажки с одного стола на другие. Ты говорил обо мне с генералом Штюльпнагелем?

Его глаза помрачнели. Нет, она определенно не желает оставить эту тему в покое.

– Честно говоря, это он упомянул мне о тебе.

Она озадаченно посмотрела на него.

– Как это вышло?

– Земля слухами полнится. Наша совместная поездка…

– Тебя это смущает?

– Совсем нет. Ведь это была моя идея.

– Он на тебя рассердился?

– Я перед ним не отчитываюсь.

– Но ты его очень уважаешь…

– Конечно, я восхищаюсь им, он из старой гвардии.

– А ты застрял между двух миров, правда?

Официант принес их заказ и расставил тарелки на столике.

– Похоже на то, – согласился Килиан, разворачивая салфетку. – Ешь, не стесняйся. Кто знает, когда еще представится случай поесть досыта.

– Да ты и сам, похоже, сутками голодаешь.

– Вполне возможно, – с улыбкой согласился он.

– Ты очень похудел, Маркус. Ты, наверное, есть забываешь?

– Когда как. Хотя мой обычный распорядок дня тут ни при чем. Я ужасно скучаю по тебе, Лизетта, но я спица в колесе немецкой администрации, и от моих обязанностей никуда не деться…

Девушка отрезала кусок рыбы.

– Я тебе не верю. Ах, рыба просто великолепна!

Килиан в удивлении положил вилку.

– Почему ты так говоришь?

Лизетта проглотила кусочек, вытерла губы салфеткой и проницательно посмотрела на него.

– Я молода, а не глупа, помнишь? Ты мне лжешь.

Она вновь вернулась к еде.

Теперь настала очередь Килиана удивляться. Он смотрел, как Лизетта ест, и мучительно думал, что же ей сказать.

– Ты попробуй, очень вкусно, – промолвила девушка.

– Лизетта, объясни, что ты имеешь в виду!

– Маркус, ты очень встревожен, – вздохнула она. – Ты хочешь знать, что я имею в виду?

Он кивнул, почти страшась того, что могло последовать.

– По-моему, ты вынашиваешь опасный план, ты и какие-то высокопоставленные люди. Что-то настолько секретное, что вы даже меня опасаетесь. Зная тебя, я могу предположить только одно… – Она пожала плечами. – Вы замышляете каким-то образом нанести удар по всему немецкому командованию.

Она говорила еле слышно, но Килиан непроизвольно огляделся.

Официант подобострастно приблизился.

– Вас все устраивает, полковник?

Килиан замешкался, и Лизетта отозвалась вместо него:

– Все превосходно, спасибо. Как вы готовите этот замечательный соус?

Когда официант отошел, Килиан заворожено уставился на девушку, невозмутимо подбирающую с тарелки последний кусочек.

– Кто ты, Лизетта? – мягко осведомился он, потрясенный ее неожиданной проницательностью.

Она озадаченно посмотрела на него.

– Ты знаешь меня от и до, в том-то и беда. Я пытаюсь тебе помочь, а ты все время меня отталкиваешь.

Она потянулась к его руке, но он откинулся назад, отложив вилку и нож. Аппетит окончательно его покинул.

– Маркус, послушай, если я права и ты действительно замешан во что-то такое, что приблизит те перемены, за которые мы подняли бокалы, позволь мне помочь.

Он сощурился. Лизетта истолковала его молчание как разрешение продолжить.

– У меня куда больше свободы передвижения, чем у тебя. Мне так хочется помочь тебе, не допустить, чтобы ты неосторожно выдал себя, поставил себя в опасное положение. Я могла бы стать твоим посланцем… – Ее голос упал до почти неслышного шепота. – При необходимости я бы могла связаться с союзниками…

Он выпрямился и вытер губы салфеткой.

– Мы уходим.

Лизетта удивилась.

– Собирайся.

– Ты ведь не доел…

– Я сказал – уходим.

Он поднялся, подозвал официанта и, сообщив тому, что им неожиданно понадобилось срочно уйти, заплатил по счету, не забыв оставить крупные чаевые. Ухватив Лизетту за руку, он потащил ее за собой вдоль набережной Сены. В голове у него царило смятение.

– Маркус, ты ведешь себя грубо!

– Разве? Шагай быстрее.

Он торопливо вел ее по залитым солнцем улицам к отелю «Рафаэль». Так и не произнеся ни единого слова, Килиан втащил девушку в свой номер и с грохотом захлопнул дверь. На лице Лизетты не было ни тени страха. Килиан невольно восхитился ее самообладанием. Гнев и волнение настолько переполняли его, что не оставляли места никаким другим чувствам. Он не боялся за свою жизнь, но не позволит любовнице рисковать чужими судьбами, поставленными на карту!

– Похоже, ты готов меня убить, – с удивительным спокойствием заметила она.

– Ты начала опасный разговор, Лизетта. Расскажи, как ты пришла к подобным выводам.

– Пожалуйста. Все эти секреты во время нашей поездки, то, как ты нервничал, стоило мне упомянуть генерала Штюльпнагеля, то, как ты неожиданно отдалился от меня, твоя резкая потеря веса, даже то, как ты ведешь себя сейчас – все выдает тебя, доказывает, что я попала в точку.

Ее непоколебимая уверенность позабавила полковника.

– Видишь ли, такого рода разговоры в публичном месте кого угодно напугают.

– Конечно, но тебя мое предположение ничуть не обидело – только рассердило и удивило.

– Ты на редкость наблюдательна, Лизетта.

– Пожалуй, мою наблюдательность можно употребить с пользой для дела. В отличие от тебя я вольна передвигаться куда угодно, не привлекая к себе внимания. Чем я могу помочь тебе, Маркус?

– Зачем?

– Потому что я хочу защитить тебя!

– От расстрельной команды?

Лизетта заморгала.

– Я не навлеку на тебя подозрений гестапо!

Неужели она его дурачит? Пора поколебать ее самообладание.

– Очень сомневаюсь. Гестапо уже держит тебя под наблюдением…

Прием сработал. На лице Лизетты отразилось смятение.

Впрочем, она быстро пришла в себя, но первоначальное потрясение не укрылось от полковника. Он заметил, как она на миг сжала кулачки.

– Кажется, я обязана всем этим фон Шлейгелю.

– Да, он нанес мне дружеский визит.

– Но почему же ты мне ничего не сказал?

– А зачем? У меня не было причин не доверять тебе. Или я не прав?

Она в отчаянии покачала головой.

– Все, что я теперь скажу, прозвучит подозрительно.

– Вовсе нет. Лучше всего говорить правду.

– Но я не лгала тебе! Я же сама рассказала тебе про фон Шлейгеля.

– Да, рассказала. А о своем пребывании в Провансе ты тоже рассказала мне всю правду?

– Да о чем бы я стала умалчивать? – воскликнула она, в ужасе глядя ему в лицо.

– Ну, не знаю, например, о Равенсбурге…

– Я же о нем рассказывала, – возразила она.

Килиан кивнул, расстегивая мундир.

– Да, в самом деле, – устало подтвердил он. – Честно говоря, Лизетта, это твое личное дело, и я в него не вмешивался. Но ты-то моему примеру не следуешь! Ты упрямо суешь нос в мои дела.

– Я пытаюсь помочь тебе.

– Ты можешь погибнуть! – рявкнул он.

– Так и ты этим рискуешь. А тогда мне тоже лучше умереть, – промолвила девушка.

Они глядели друг на друга, тяжело дыша.

– В любом случае, теперь уже слишком поздно, – первым заговорил Килиан. – Тебе здесь нечего делать.

– Маркус, ну скажи мне. Признайся, что ты замышляешь.

Он отрицательно покачал головой.

– Уходи, – велел он.

– Маркус, умоляю… – она потянулась к нему.

Он знал, что не должен поддаваться, но не смог устоять и позволил ей поцеловать себя. Чуть позже он спохватился, что невольно отвечает на поцелуй. Не успел он опомниться, как она увлекла его к кровати, расстегивая на нем рубашку, ни на миг не отрывая нежных губ от его рта. Полковнику понадобилась вся сила воли, чтобы вырваться из ее объятий.

– Я не могу, – сказал он усталым, потухшим голосом.

– Почему?

– Не хочу подвергать тебя опасности. Уходи, Лизетта.

Он начал застегивать рубашку. Лизетта застыла, ошеломленно глядя на него.

– Мы больше не будем встречаться… По крайней мере до тех пор…

– Пока все не закончится?

Он кивнул.

– Если ты шпионка, то знай, что мои планы играют на руку союзникам. Тебе не на что жаловаться. Ну, а если ты не шпионка, то я, по крайней мере, буду знать, что позаботился о твоей безопасности. Тебе придется мне поверить. Ты вступаешь на зыбкую почву, где я не могу тебя защитить. На чьей бы стороне ты ни была, сейчас тебе лучше держаться от меня подальше.

– Тебе неважно, кто я на самом деле?

Он покачал головой.

– Нет. Это не имеет никакого значения. Война проиграна, но иные из нас хотят восстановить хотя бы частицу утраченной чести. Скоро выяснится, возможно ли это. Мне неважно, на чьей ты стороне. Если ты солгала мне, я не хочу знать об этом. Если все окажется ложью, я буду презирать себя самого за то, что поддался твоим чарам, тому, что сулило твое присутствие в моей жизни. Если ты уйдешь сейчас, я смогу верить, что люблю тебя, и сохраню воспоминания о тебе. Мадемуазель Форестье, прошу вас, оставьте меня наедине с моими воспоминаниями.

Он заправил рубашку, подошел к двери и распахнул ее, не дав девушке времени ответить. Он все решил твердо, он должен отпустить ее.

Лизетта взяла сумочку и пригладила волосы. Шпионка, друг, враг… Он любил ее больше родины, а потому должен был защитить.

– И я больше никогда тебя не увижу? – еле слышно прошептала она. Самообладание покинуло ее, и она выглядела совершенно уничтоженной. Килиан наклонился и нежно поцеловал руку возлюбленной, легко прищелкнув каблуками, как в день их первой встречи.

– Давай надеяться на лучшее… Прощай, Лизетта. – Он затворил дверь, прежде чем девушка успела сказать хоть слово.