Хранитель лаванды

Штюльпнагель и фон Хофакер сдержали свои обещания: имени Килиана никто не упоминал. Через неделю облавы в Париже прекратились, хотя в берлинские тюрьмы бросали десятки людей — арестовывали целые семьи, не щадили даже знакомых. Сотням арестованных предъявили обвинение в государственной измене. Килиан бессильно скрежетал зубами при мысли о ни в чем не повинных людях, обреченных на смерть.

Он хотел сдержать данное товарищам по заговору слово: остаться в живых и надеяться на лучшее. Судя по всему, союзники вот-вот прорвут немецкую оборону, и Париж падет под натиском англичан и американцев. Никаких новых покушений на Гитлера не будет.

Тем не менее Килиан продолжал действовать согласно плану. Он отнес секретарше досье, полученное от фон Хофакера в качестве официального повода для их единственной встречи в кабинете полковника.

— Лучше держать это под рукой — на случай, если вдруг понадобится тайной полиции, — сказал он. — Тут документы, касающиеся моей встречи с подполковником фон Хофакером.

Надо отстраниться от всех, кто замешан в заговоре, но лучше избегать прямой лжи.

— Полагаю, у гестапо нет причин к нам наведываться, полковник, — сочувственно улыбнулась секретарша. — Мы не обязаны им помогать.

Она бережно взяла у него из рук папку.

Килиан озадаченно кивнул. Неужели у него в штате еще одна предательница?

— Ужасная история, — закинул он пробный шар.

— Да, полковник. Знаю, за такие слова мне грозит увольнение, но даже я, патриотка Германии, хочу, чтобы все поскорей закончилось, — прошептала секретарша, нервно озираясь по сторонам.

В приемной никого не было.

Килиан выдавил улыбку.

— Нет, Алина, я вас увольнять не стану: в долгой цепочке секретарш, которые меня до полусмерти боялись, вы — первая, кто не боится.

— Должно быть, все дело в возрасте, полковник.

— Вы не дадите мне лгать.

— Напротив, полковник. Тайная полиция подозревает всех и вся. Ваша честность ставит под удар и вас, и ваших сотрудников — в том числе и меня. Подполковник фон Хофакер не просил о встрече заранее, так что никаких свидетельств его пребывания здесь не осталось. Не стоит сообщать гестапо никаких сведений о фон Хофакере и его присутствии здесь, пусть даже по самому невинному поводу. — Секретарша сунула папку в нижний ящик и заперла его. — Я это уничтожу.

Генерала Штюльпнагеля сместили с поста коменданта Парижа, а седьмого августа на его место назначили генерала Дитриха фон Хольтица, которого Килиан прекрасно знал.

Под предлогом возобновления былого знакомства Килиан одиннадцатого августа встретился с новым комендантом — и скоро понял, что назначение тому не по душе. Генерала фон Хольтица одолевали дурные предчувствия. Он признался Килиану, что не намерен подчиняться последнему приказу Гитлера: сжечь Париж.

— Войну не выиграть, но фюрера не переубедишь, — заявил новый комендант. — Говорят, он до сих пор издает приказы дивизиям, которые уже давно сдались противнику. А его последний план — чистой воды безумие! Он требует проведения политики выжженной земли, но мы ничего не добьемся, уничтожив город.

Слова фон Хольтица слегка подбодрили Килиана. Оба знали: если поджечь Париж, в городе вспыхнет мятеж. Французские партизаны пленных брать не станут — перебьют всех немцев без исключения.

Килиан предполагал, что им всем суждено умереть в ожесточенных боях, но, как выяснилось, план фон Хольтица заключался в полнейшем бездействии. Несмотря на истерические приказы из Берлина превратить Париж в груду дымящихся развалин, генерал тянул время, надеясь, что союзники вот-вот возьмут город.

— Полковник, я знаю, что вам можно доверять. Я собираюсь начать переговоры с союзниками.

Килиан кивнул.

Генерал продолжил:

— Чем скорее они дойдут до Парижа, тем скорее я смогу им его передать. Бескровно нам отсюда все равно не вырваться, но американцы и англичане хоть какая-то надежда — французские коммунисты, верно, захотят нас всех вздернуть на Эйфелевой башне.

— Генерал, если вы хотите избежать кровопролития и заключить хоть какое-то перемирие, возможно, стоит начать переговоры с французским подпольем, — предложил Килиан. — Согласен, Париж должен уцелеть. Если вам это хоть чем-то поможет, я счастлив предложить свои услуги в качестве посредника.

Полковнику было все равно, останется он в живых или погибнет, но предотвратить резню следовало любой ценой.

Лизетта с готовностью влилась в ряды подпольщиков, и для нее началась жизнь подлинного бойца Сопротивления: днем сон, ночью диверсии.

Группа, к которой присоединилась девушка, взорвала железную дорогу к северу от Парижа. Впоследствии Лизетта пережигала кислотой подземные кабели, а потом в составе отряда подпольщиков участвовала в диверсии на юго-восточной окраине Парижа. Вылазка оказалась настолько удачной, что поезда на этом участке не ходили три недели. Тем временем Лизетта с товарищами организовали взрыв моста на выезде из Парижа.