Хранитель лаванды

Сегодня на ней было то самое платье, которое так нравилось Килиану. Что за ирония — она здесь, в отеле Килиана, в подаренном им платье, но ищет не его, а Люка. Вытерев вспотевшие ладони о платье, она глубоко вдохнула — и постучала. Ответа не было. Она постучала снова. Тишина. Девушка нажала дверную ручку, и дверь с тихим щелчком приоткрылась. Лизетта с отчаянием увидела, что номер пуст.

Куда же идти теперь? Люк с Килианом могут быть где угодно — вместе или же в противоположных частях города. В распахнутом шкафу висел мундир Килиана. Лизетте вспомнился день ее рождения… Маркус нетерпеливыми пальцами расстегивал мундир, торопясь сорвать его с себя…

Лизетта вытащила китель, прижалась к нему лицом. От него пахло Маркусом. Не выпуская мундир из рук, девушка опустилась на кровать, устремив невидящий взор в пространство. Она так боялась за Люка и Килиана, что даже плакать не могла.

Голос разума подсказывал: нет смысла носиться из одного знакомого места в другое. Лизетта, замерев, ждала прихода ночи, которая поглотит отзвуки далеких выстрелов, крики повстанцев, напряженное молчание отеля, последние лучи солнца в этом номере… Благословенная мгла скроет от любопытных взглядов вещи Маркуса.

На рассвете жизнь покажется совсем иной. Утром Париж будет свободен.

38

Сузив глаза, Килиан смотрел на Люка.

— Вы ищете Лизетту?

— Она пропала, — пояснил Люк. — Подозреваю, пытается найти нас.

— Нас?

— Она считает, что мы вместе.

— По-вашему, она придет сюда?

Люк пожал плечами.

— В вашем отеле и у вас на службе я уже побывал.

— Лизетта мыслит здраво, — вздохнул Килиан. — С ней все будет хорошо. Она не станет суматошно носиться по улицам.

Люк согласился. На здравомыслие Лизетты можно положиться. Пусть она и умчалась в приступе паники, но бегать по улицам, где идут бои, не станет.

Килиан смерил его взглядом и зашагал прочь.

— Куда вы, полковник?

— Говорю же, хочу напиться. Если желаете, составьте мне компанию, но не пытайтесь меня остановить.

— Полковник, сегодня опасно быть немцем.

— Это я изменить не могу. Как, впрочем, и вы, мой друг. Вы такой же немец, как и я. Пойдемте, отпразднуем падение рейха: конец царства зла, конец безумного австрийца, который навлек все беды на наши головы.

— Вы принимали в этом участие, — обвиняюще произнес Люк.

— Да, не отрицаю. Идемте, поговорим на ходу.

Килиан пребывал в непредсказуемом настроении. Люк безумно ревновал полковника к Лизетте, но не желал ему смерти. Он пристроился в шаг к полковнику.

— Вы правы, — продолжал Килиан. — Я принимал в этом участие. Мне никогда не нравилось, что происходит, но я человек долга. Я солдат. — Он подавился смехом. — Тьфу, как мерзко!

— Только не ждите, что я вам посочувствую, — сказал Люк.

— Я и не прошу сочувствия. Его никто из нас не заслужил. Впрочем, некоторые пытались хоть что-то изменить.

— К сожалению, неудачно.

Они добрались до Тюильри. В сумеречном воздухе витал запах дыма: по всему городу пылали праздничные костры, на которых сжигали немецкие флаги и мундиры. Взошла луна, омывая парк призрачным сиянием. Вечер выдался теплым — лету все равно, бушует война или настает мир.

— Килиан, сегодня это неподходящее место.

— Боитесь?

— Только за вас.

— Не стоит. Помните, я вооружен.

Люка это заверение не впечатлило. Револьвер — плохая защита от разъяренной толпы. Килиан скинул сапоги.

— Полковник, что вы делаете?

— Хочу пройтись босиком по траве. Это лунное великолепие напоминает мне далекие дни в Пруссии, когда жизнь была гораздо проще.

— Вы не можете забыть то, в чем виновата ваша страна.

— Нет, не могу, Равенсбург. Но очень хочется попытаться.

Килиан основательно приложился к кальвадосу и протянул бутылку Люку. Тот покачал головой.

— Да полно вам! Глоток-другой меж победителем и побежденным…

— А, какой из меня победитель!

— Вы завоевали ее, Равенсбург. Мне с вами не потягаться.

Только сейчас Люк осознал, что разговор перешел на Лизетту. Полковник, всегда такой аккуратный, подтянутый и опрятный, сейчас бродил по лужайке босиком, то и дело прикладываясь к бутылке.

— Кстати, ей нравится. — Килиан взмахнул бутылкой. — Кальвадос. Запомните.

— Нет. Он будет напоминать ей о вас.

Килиан снова протянул ему бутылку.

— Равенсбург, давайте выпьем за Париж, за спасение города от гитлеровских пожарищ.

Люк неохотно взял бутылку.

— За это я выпью.

Килиан радостно смотрел, как он подносит бутылку к губам. Крепкая яблочная водка обожгла горло. Люк вспомнил, как пил кальвадос с отцом…

Килиан снова завладел бутылкой.

— Собираетесь напиться?

— И еще как!

— Хотите, чтобы мир узрел полковника Килиана в стельку пьяным?

Килиан загадочно улыбнулся.

— Угощайтесь.

Люк помотал головой. Килиан развернулся, бессвязно выкрикивая что-то навстречу ночи, а потом сделал еще глоток. Похоже, он пил весь день. Действие спиртного сказывалось — он нетвердо стоял на ногах.

— Не хватит ли? — спросил Люк.

— Нет. Я еще не утратил способность думать.