Хранитель Мечей. Рождение Мага

С улицы раздались дружные вопли. Пехота Лесных Кантонов умела сражаться с любым противником, но – с живым. Бывалые наёмники хорошо знали, что зомби и мертвяки неуязвимы для обычного оружия, мечи, стрелы и алебарды им нипочём. А в таком случае что толку зря погибать? Отнеупокоенныхдолжны прикрывать маги.

Фесс словно наяву видел, как, ломая доски, сворачивая камни, выбивая двери подвалов, сюда, к «Ражему коту», идёт его необычная армия. Ему удалось поднять не так много зомби – всего лишь дюжину, но для отцов-экзекуторов хватило и этого. А для только чтоподнятогоиз могилынеупокоенногоедва уловимыйзапах святости– приманка ничуть не хуже только что разлитой крови.

Двенадцатьмертвяковвывалились на улицу перед полуразрушенным трактиром. Самые смелые из стрелков, оборачиваясь на бегу, разряжали своё оружие – разумеется, без всякой пользы. Святые же отцы вновь доказали своё благоразумие и понятливость – они улепётывали так, что, как принято говорить, пятки сверкали. Ни один не принял боя.

И вновь внутри у Фесса шевельнулась гаденькая мысль – а не этого ли они от меня и добивались? Не к этому ли хотели принудить?

Когда некромант вырывает мертвеца из могилы одним ударом, без долгого, обставленного соответствующими ритуалами раскапывания ямы и всего прочего, толковый зомби из этого покойничка не выйдет. Своего хозяина он слушаться не будет, обуреваемый только одной «мыслью» – кого-нибудь сожрать. На улице добычи не осталось, и зомби, проявив при этом несвойственную им сообразительность, принялись ломиться в дома.

– Вот теперь – уходим! – скомандовал Фесс.

Его команда не заставила просить себя дважды.

От ведущей вниз лестницы остались одни обломки балок, сиротливо торчащие из стен; Атлика испуганно пискнула. Не обращая на неё внимания, Фесс ринулся вниз. Скорее, скорее, пока зомби не вломились куда не надо!..

Прыжок – под ногами трещит выдираемый из стены обломок, – ещё прыжок – Неясыть повисает на руках и наконец оказывается на твёрдой земле.

Пустые буркалынеупокоенныхразом обратились к нему. Фессу даже показалось, он слышит разом вырвавшееся из дюжины прогнивших глоток слово «Добыча!»; как по команде, они двинулись к волшебнику. Сожратьподнявшего– это ещё слаще, слаще даже отца святого, брюха большого.

За спиной затопали. Значит, спустились друзья-товарищи. Можно начинать, вернее – с зомби заканчивать.

– Останови их, безумец!

Что такое? Чей голос? Женщина кричит, как будто задыхаясь от быстрого бега. Это кто ж такой в славном городе Арвесте смелый – против дюжинынеупокоенныхвот так запросто выйти?

По брусчатой мостовой с трудом бежала дородная женщина в просторном развевающемся не то платье, не то балахоне. Лицо округлое, полноватое, но приятное. Глаза подслеповато прищурены. Да кто она такая, Свет меня спали?

За спиной взвизгнула Атлика. И не потому, что мертвяков испугалась – что ей мертвяки, Салладорца почитавшей и почитающей! А испугалась она…

Ну конечно. Где мои глаза были? – подумал Фесс.

– Останови своих монстров, негодяй!

Зомби шагали. Им оставалось пройти не более двенадцати шагов. Интересно, неужели могучая волшебница не знает, чтонеупокоенныесожрут своего создателя с не меньшим аппетитом, чем случайно подвернувшуюся добычу?

Тратить на неё время Неясыть не мог. Вскинул посох над головой, описал каменным навершиемиспепеляющий круг– когда сам зомби понял, уничтожить их ещё труднее, чем просто сбеспокойного кладбища, – начал литанию…

Удар в грудь. Резь и мгла в глазах, ощущение давящей паутины, стремительно спутывающей руки и ноги. Неясыть дёрнулся раз, другой – всё напрасно. Не из простых чародеек, как видно, оказалась эта волшебница. И она одна преуспела больше, чем все отцы-экзекуторы, вместе взятые.

Проталкиваемый в лёгкие воздух превратился в сонм острейших, кромсающих трахею ножей. Глаза отказывались даже глядеть на свет, откуда пришла такая боль. Паралич. Бессилие. Осталось только одно чувство – жгучего стыда: как же эта толстая тётка ухитрилась настолько играючи уложить его на обе лопатки?

И уже не глазами – иным чувством Фесс ощущал мерный, неотвратимый шаг им же вытащенных из гробового сумрака мёртвых. Конец? Так глупо и просто? Один небрежный жест далеко уже не молодой чародейки – и он, некромант, не спасовавший переднеупокоенными, лежит на спине, спелёнатый по рукам и ногам, и даже не в силах пошевелить головой?

Медленно-медленно, как во сне, над ним появилось лицо Атлики. Очень серьёзное, почти молитвенное – а в руках чёрный том наследства Салладорца.

«Положи, дурёха!» – попытался закричать Неясыть, но губы отказались повиноваться. Да и поздно было что-то кричать или класть. Даже ослепнув, он чувствовал гадливое изумление волшебницы, чувствовал её закипающий гнев…