Хранитель мира

И лишь короткая судорога незримой цепи, цепи, о которой он в этот момент совсем не помнил, вырвала Артура из этого странного транса. Его кинжал замер, остановленный в нескольких сантиметрах от горла стоящей перед ним на коленях девушки.

Она была незнакома барду. Лет тридцати, черный подпоясанный балахон, темные волосы, бледное, красивое лицо, длинный посох с навершием из какого-то синего полупрозрачного камня… Но что-то все же вынудило Артура на мгновение притормозить бег смертоносной стали в его руке.

Он стоял, глядя на коленопреклоненную перед ним фигуру и пытаясь собрать разбегающиеся от все усиливающегося давления Грязи мысли. Фигурка побольше — женщина. За ней три поменьше. Разного роста. Плачут. Видимо, дети. Все слабы. Противостоять де могут. Убить легко. Почему остановка?

— Аррек, это же я! — Внезапно она подняла свое лицо, впиваясь в его глаза непонимающим и совсем немного испуганным взглядом. — Очнись, рыцарей Соркеля здесь уже нет! Это я, Стайша!!!

Новый рывок цепи. Совсем слабый, который он с легкостью мог бы проигнорировать… Порвать эту ничтожную цепь? Что может быть проще? Удар кинжалом, бросок вперед… вновь удар… Три удара — он вновь оглядел находящихся за спиной женщины детей… И Грязь будет нести его дальше, сражать новых врагов — или тех, кого он сочтет таковыми.

Стоит только пожелать, и она будет нести его вечно — сквозь всю Вселенную, заботливо находя ему все новых и новых противников, позволяя убивать их, подпитывая тем самым свое бессмертие. Или безжалостно сокрушит и сомнет его самого — если только он вздумает остановиться перед столь глупой, ничтожной преградой. И все же бард медлил. Медлил, продолжая вглядываться в знакомые глаза на совершенно незнакомом лице. Глаза? Глаза?!!

Новый рывок цепи.

— Стася? — осторожно переспросил он, вглядываясь в женщину. — Стася?

Разум вернулся к нему. Вернулся полностью. Он оглядел заполненную трупами площадку на вершине циклопической башни, коленопреклоненную у его ног девушку в классическом костюме мага, и черный кинжал выпал из его руки.

— Стайша! — обрадовалась та. — Аррек, ты меня узнал? Все будет хорошо, Аррек, ты победил, мы будем жить!!!

— Ты — будешь, — улыбнулся Артур, медленно опускаясь на пол. — Обязательно будешь! И дети тоже.

Такой знакомый и такой болезненный удар Нечистоты. Он отверг ее предложение, остановил бой, который мог бы стать вечным… А значит, настало время платить по счетам. И некому в этот раз отвести гнев Грязи, вновь выдернуть барда из ласково протянувшегося к нему потока старой знакомой — темной реки вечности…

Некому?

— Отдай мне! Скорее! — Тонкие руки с неженской силой вцепляются в плечи опустившегося на колени воина в битых чешуйчатых доспехах. Звенит о каменные плиты отброшенный посох, а незнакомая женщина с знакомыми глазами внезапно приникает к губам упавшего воина, словно стремясь выпить убивающий его поток. И черная волна, обрушившаяся на сознание Артура, проходит мимо, вся без остатка выпитая чародейкой.

— Как много! Как сладко! — как будто пьяная, вздыхает та, с наслаждением втягивая заполняющую Артура Грязь. Раны женщины затягиваются, словно сами по себе, и темным светом начинает мерцать навершие ее посоха. — Еще, еще!

Она вновь приникает к губам своего мужа, только что совершившего невозможное и в кровавой схватке со множеством врагов спасшего жизнь ей и их детям, но Артур уже не видит этого. Вновь сократившаяся цепь выдергивает его из тела, опять швыряя в короткий и бесконечный полет сквозь Ничто и Нигде.

Спина к спине, плечом к плечу,
Жизнь коротка, держись, приятель,
Своею кровью заплачу,
Чтоб только вы смогли остаться.

Сейчас Артур знал. Первое испытание было пройдено, и он получил право на возвращение. Сейчас он мог разнять сковавшую их души цепь и вернуться назад, в палату, не понеся никакого ущерба и отказавшись от дальнейших испытаний. Правда, что это за испытания, в чем их смысл и для чего они предназначены — так и оставалось для него неведомым. Но какое это имело значение? Ведь он знал главное. Откажись от испытаний — и он вернется. А девушка, ради которой он и заварил всю эту кашу, испустит свой последний вздох в тот самый миг, когда он откроет глаза. А значит — испытания должны быть продолжены. До самого конца. До победы. До полной Победы!

На опаленной адом высотке,
В лабиринте Второй мировой
Мы стояли, и рвал сержант глотку,
Чтобы брали побольше с собой…

Словно эхом отдались в его ушах слова путеводной песни. И цепь вновь сократилась.

В больничной палате замершая в неудобной позе над двумя безжизненными телами Лаурелин внезапно недоверчиво повела головой и удивленно пробормотала:

— Надо же! Первый этап пройден! А ты, оказывается, не так уж прост, — и с возросшим уважением посмотрела на сидящего перед ней Артура.