Хранитель понятий

– Погоди ты, резвун, – прокряхтел авторитет. – Нетерпеливая у нас молодежь пошла. – Он наклонился вперед, слегка переигрывая с немощью (излишне медленный проплыв чугь подрагивающей руки, подагрически скрюченные пальцы, одышечное придыхание), и втопил черный овальный прыщ под металлической окантовкой переборки, делящий салон пополам. С шуршанием туалетной бумаги вверх поползло сиренево затемненное стекло.

Почему старый козел строит из себя доходягу, которому дай щелбан и раскрошится, Сергею ясно, – Вензель не сбрасывает вариант самому прикончить Шрама. У старпера и трость наверняка с начинкой, да и кой-чего небось припасено в кармане или в рукаве. Всегда удобней бить, когда противник принимает тебя за болезного и неспособного.

«А ведь подфартит водиле, если Вензель его в живых оставит, – глядя на ползущее стекло и дожидаясь соприкосновения его верхней кромки с крепежом на потолке, прикинул Сергей. – Он видел позор хозяина, который дал себя прищучить как малолетку». А Вензель, созерцая движение стекла, думал, что придется привыкать к другому шоферу, когда только вроде бы привык к этому.

Приговоренный рулила, то и дело поправляющий козырек новенького кожаного кепи, выворачивал с пустынного переулка на оживленную трассу w старательно не смотрел в зеркало на обитателей заднего сиденья.

– Люди к тебе спрос имеют, не я. – Слова Вензеля совпали со щелчком фиксатора дошедшего до упора стекла.

– Откуда взялся этот спрос?

Базар вернулся на точку старта. Типа, совершив первый, примерочный круг по стадиону. Но лидеры не поменялись, несмотря на старание одного перехватить желтую майку у другого, впереди по-прежнему пер молодой.

– Только пургу не мети, Вензель, время впустую профугасим. Мы будем мотаться по городу, пока не перетрем до полной понятки.

– Понятки захотел? – Вензель продемонстрирован, как он умеет вливать в голос металл. – А врываться к уважаемым людям – это как, по понятиям?

– А без меня меня на разборе править – это по законам? – Шрам не собирался ослаблять хватку. – Где ж ты такие понятия видал?

– Далеко живешь, соколик, не докричишься. Ладно, – Старикан сменил каленую сталь на показное добродушие. Типа оскалились волки, предьявили, что зубки есть, и отпрыгнули на исконные места. – Вышло уж так, соколик. Не по твою душу люди собрались, да всплыло твое имечко, и понеслось. И я удержать не смог. Больно уж серьезно предъявляли.

– И кто же беса выгнал?

Сергей не сомневался, что Вензель не сам двинул сходняку тему валить Шрама, не сам почву подготовил, унавозил и окучил. Не в правилах Вензеля без нужды голову из кустов высовывать. Старичок по своему обыкновению, конечно, лишь за ниточки дергал, благо их у него в кулаке скопилось, будто мотыля в тухлом пруду.

– Запамятовал я, Шрам, кто именно. Измолодых кто-то, а их я даже и не стараюсь запомнить. Потому что с думалкой не дружат, им бы только пошмалять в белый свет как в копеечку.

Типа, тонко намекнул дедуган. Сергею вообще-то можно было и не задавать вопрос про первого загонщика, да базар у них сегодня такой – важнее не сам спрос, а кто беседу ведет, кто в ней сдающий. Ну а уж главное прозвучит, никуда оно не денется.

– Откуда взялся спрос ко мне? – Сергей словно верил в мистическое значение цифры три: «а на третий раз – мы не кинем вас». Прямо влупить – не ты ли, Вензель, бодягу заварил – предъява выйдет, и, если не докажешь ее, правота к старику перейдет. К тому его старая мумия и вынуждает, но обломается. Зря, что ли, Шрам третий раз повторяет, как в стену лбом бьет, вопрос про первоисточник накатившей на него волны.

Вензель отвел взгляд от сиреневого стекла переборки – Сергею казалось, что послышался скрежет поворотных механизмов шеи, – и посмотрел на соседа с укоризной.

– Да ты сам на себя волну пустил, соколик. Жизнь неправильно выстроил.

Вот она и пошла – главная музыкальная тема. Собственно, за этим Сергей и лез к пауку в объятия. О том же пришлось бы говорить, попади Шрам в лапы охотников, шаставших по городу с его портретами. Охотнички отволокли бы его тотчас не к кому-нибудь, а к Вензелю. Старый хер восседал бы на своем переносном троне, рвались бы с поводка его пристебаи. Тогда бы разговорчик проходил под лозунгом «Жить хочешь, Шрам, выкладывай все, может быть, мы посовещаемся и не порежем тебя на куски». Теперь же у них вяжется почти дружеский базар двух волков, молодого и старого, И ничего теперь старичку не остается, как выложить на блюдо свой рецепт счастья, а потом начать торг. Так должно быть… Если Вензель не выкинет совсем уж невероятную штуку.

– Сам на себя и нагнал волну, – тем временем повторился Вензель. – Ты, Шрам, без людей жить наметился…

Вензель еще раз поменял положение головы, еще раз, оборотив взгляд в окно, колыхнул морщины на тонкой шее. А там проскакивали, обгоняя никуда не спешащую «вольво», темные и светлые борта. Поравнялась и отстала желтая автобусная коробка, набитая трудовыми муравьями; едущими добывать копейку, что рано или поздно пополнит воровской общак.