Хранитель Реки

Нет, задумано все превосходно. А в случае серьезных проколов всегда есть Глеб Петрович. Не зря Жорж с Шипиловой отдают ему 30 процентов всего дохода. Это, конечно, немало. Но когда люди в форме вдруг решили проверить его, Жоржа, налоговые декларации, чтобы остановить это беспричинное любопытство, достаточно оказалось одного телефонного звонка.

Аналогично решилась ситуация с поднадзорностью недавно освобожденного Георгия Ивановича Велесова. Один звонок – и участковый из злобной ментовской твари внезапно, как по мановению волшебной палочки, разом превратился в доброго и участливого человека.

Да, Глеб Петрович – это сила. Что, собственно, и тревожит сейчас Жоржа в максимальной степени. Потому что палочка эта – о двух концах.

Пока Жорж втюхивал лохам всякие «мелочи» тысяч до десяти в американской валюте, все было ништяк. Серьезная экспертиза будет по порядку цены сопоставима – никто ее и не делал. Но уж больно много возни с мелочовкой. Вот отчего возникли идеи с «перелицовкой» западноевропейцев.

Однако когда бизнес-операция измеряется циферкой с шестью ноликами за ней – все в той же нероссийской валюте, – то риски тоже возрастают соответственно.

С «шишкиными» потрясающе повезло. Ван Эмден реально похож на Иван Иваныча. Даже в местах одних и тех же творили, в Германии. Да и комбинация красивая: сначала втюхивался подлинный холст, потом – в пять раз дешевле – перелицованные. И Агуреев вроде бы подходил идеально: морда деревенская, жлобские глазки-щелочки, денег немерено и никакого художественного образования у бывшего вояки – к делу Велесов подготовился основательно, все вынюхал.

Ан нет, таким хитрожопым оказался недообразованный рязанец!

Лучше бы уж с оксфордским выпускником дело иметь – тот, по крайней мере, как их и учат, тупо бы поверил экспертам с серьезными званиями. И уж точно не стал бы подключать еще одного дилетанта-рекламиста – такого же художественно необразованного, тоже мордастого. И хитрого, как двадцать змей сразу.

Нет, изначально не понравился рекламист Велесову. У него на людей нюх отменный. И пахнет от этого рекламного профессора большим подозрением к Георгию Ивановичу и предложенным им работам. А еще пахнет идиотским отвращением к взяткам, или, как любит говорить Велесов, добровольному разделению долей.

И, наконец, самая неприятная особенность этого профессора – куражистая упертость, сквозящая в каждом сверке его дорогих очочков. Этот уже и бесплатно бы все вынюхивал, за идею только, хотя (Велесов абсолютно уверен) хитрожопый рязанец немало заплатил Береславскому за его вредные качества.

Да, большая неприятность – этот чокнутый Ефим Аркадьевич.

У мадам Шипиловой на неприятности фантастический нюх: навела справки о состоянии дел и свалила в творческую командировку в Норвегию, изучать наследие своего любимого Мунка. Голову готов поставить Велесов, что старуха вполне могла потерпеть некоторое время и без этого ненормального экспрессиониста. Но предпочла смыться с поля боя. И, трезво рассуждая, правильно сделала. Денежек уже кусочек сорвала, ни в чем лично не замешана, только консультационная, можно сказать, деятельность. Пересидит в холодном краю нервный месяц – и либо еще за денежками вернется, либо сделает вид, что никогда не имела отношения к происходящему.

И все же самое неприятное – надо звонить Глебу Петровичу. Своими силами Жоржу, похоже, не обойтись.

Второй звонок такого рода за неделю.

Первый – насчет Румянцева.

Потому что крайне не хотелось Велесову, чтоб настырный Ефим Аркадьевич, даже чисто теоретически, имел возможность плотно побеседовать с потомком белоэмигрантов.

Глеб Петрович недовольно хмыкнул, выслушав просьбу, и обещал помочь.

Главное слово здесь – недовольно. Потому что таких людей никак нельзя делать недовольными тобой. А то ведь поможет уже относительно тебя самого.

Нейтрализация Румянцева, кстати, встала Велесову в тридцать тонн баксов. И не поторгуешься с опасным Глебом!

Итого, из первоначально полученной от Агуреева сотни тридцать плюс тридцать ушли Глебу Петровичу, сорок забрала Шипилова. В остатке у Георгия Ивановича – ноль, не считая затрат на приобретение и «перелицовку» Ван Эмдена.

Вот такая неприятная арифметика.

Конечно, в закромах Велесова кое-что после трех лет работы еще есть, но уже ясно, что операцию с «шишкиными» нужно доводить, во-первых, до конца и, во-вторых, – успешно.

Перед тем как созваниваться с Глебом Петровичем, Велесов сделал еще один звонок – секретарше чертова профессора. Надо узнать, куда он делся – вчера его уже не было на месте.

Трепать сотовый Береславского Жорж не хотел: вся эта новомодная техника навечно сохраняет следы переговоров. А с учетом непредсказуемости дальнейших взаимоотношений с профессором оставлять следы в его сотовом было бы и вовсе неразумно.

Старая очкастая мымра, последние сто лет охранявшая покой рекламиста, ничего толкового не сообщила.

– Он на месте?

– Пока нет.

– А когда будет?

– Он мне не докладывает.

– А может, улетел куда?

– Может, и улетел.

Вот и весь разговор.

Мог бы и ее вместе с профессором заказал Глебу Петровичу.