Хранитель секретов Борджиа

Совсем другим было положение Папы Александра VI, уроженца городка Хативы из провинции Валенсия. Он не мог похвастаться поддержкой королей Испании и периодически вступал с ними в противостояние. Исключительно благодаря своим выдающимся дипломатическим способностям, личному обаянию и опоре на штыки каталонцев он умудрялся сохранять папские привилегии, балансируя на грани возможного. Итальянцы звали каталонцами приверженцев Папы, которые на самом деле представляли группку авантюристов и наемников, по большей части выходцев из Испании, хотя в ней были также итальянцы, чаще уроженцы Неаполя и Сицилии, а также представители других национальностей.

Книжная лавка семьи Серра превратилась в место встреч сторонников Папы и стала символом власти каталонцев, поэтому любой мятеж в Риме представлял для Жоана и его близких огромную опасность. Если подобное выступление было связано со смертью Папы, то это означало, что не только семья Орсини, которая открыто противостояла Папе Александру VI и его окружению, встала бы под ружье, но и все прочие именитые римские фамилии. И натравливаемая ими чернь, будто голодная волчья стая, безжалостно стала бы разорять дома и владения каталонцев. Налетчики без зазрения совести начали бы грабить, насиловать, убивать, а дома поверженных безжалостно сожгли бы.

Такие грабежи были обычным делом в Риме, когда Папа отходил в мир иной, независимо от того, был он итальянцем или нет, и в особенности в том случае, если Папа принадлежал к клану Борджиа, поскольку животная ненависть к каталонцам – иностранцам, железной рукой насаждавшим свои законы, была безграничной. Пощады не было бы никому.

Шум и голоса, раздававшиеся повсюду, свидетельствовали о том, что звуки выстрелов разбудили весь дом. Жоан подошел к шкафу в столовой, примыкавшей к его комнате, и отпер его ключом. Там хранилась дюжина пищалей и столько же арбалетов, шпаг и кинжалов.

– Дай мне аркебузу, – послышалось за спиной.

Это был голос Анны, которая энергично протянула руку и при этом пристально посмотрела на него; она не прислушалась к указанию мужа оставаться в комнате, где все еще был слышен плач Рамона.

Почти без колебаний Жоан выдал ей оружие, мешочек с двенадцатью свинцовыми пулями и ремень – из тех, какими пользовались аркебузиры в войсках; с ремня свисали двенадцать «апостолов» – так называли мешочки из ткани, в которых находилась порция пороха, необходимая для произведения выстрела. Жоан знал, что, если книжная лавка подвергнется нападению, Анна из своей комнаты или из любого другого помещения выстрелит не колеблясь ни секунды. Она тоже имела право защищать свою жизнь, свою честь и свою семью.

– Будь осторожна, – сказал он ей.

Анна кивнула, и Жоан неотрывно смотрел ей вслед, пока она возвращалась в спальню, с трудом управляясь с аркебузой, ремнем и боезапасом. Он любил эту женщину и отчаянно хотел поцеловать и обнять ее, но время не позволяло отвлекаться на подобные нежности. Он должен был немедленно организовать оборону.

Ему категорически не нравилось, что его супруга взяла оружие, и он никогда не простил бы себе, если бы с ней что-то случилось в бою, но прекрасно осознавал, насколько она упряма. К тому же Жоан знал, что нет никакой возможности переубедить ее.

В мастерской уже собрались все тридцать работников Жоана, среди которых были мастера и подмастерья. Они вышли во внутренний дворик, и Жоан видел в их глазах испуг и потрясение, вызванные внезапным ночным пробуждением. Кое-кто еще заканчивал одеваться, другие надевали нагрудники, чтобы защитить себя, и все были вооружены: со шпагами на поясе старшие и с кинжалами и копьями более молодые. Все ждали его указаний. Большинство из них были флорентийцами, бежавшими от режима Савонаролы, а остальные – римлянами, которые поддерживали каталонцев. Жоан знал, что может доверять им. Он не раз оказывал сопротивление этим неожиданным нападениям с помощью Джорджио, мастера-переплетчика, Антонио, мастера-печатника, и своего друга Никколо деи Макиавелли, которого иногда называли Макиавелло; последний обслуживал покупателей в книжной лавке и к тому же имел воинские навыки. Все, вплоть до самого молодого из подмастерьев, были обучены пользоваться аркебузами, арбалетами и шпагами.

– Вполне возможно, что они попытаются ворваться в лавку, – предупредил Жоан.

– Мы защитим ее, – громко ответил Никколо. И, повернувшись к своим товарищам, добавил: – Если кто-то боится и хочет уйти, пусть сделает это сейчас.

Подмастерья и работники лавки переглянулись. Ответом было молчание. Они знали, что уйти – это значит бросить семейство и отрезать дорогу назад. Флорентиец воспринял молчание как знак верности.

– Мы все с тобой, – сказал он Жоану.

Эулалия и Мария, мать и сестра Жоана, спустились в мастерскую. Жоан дал им указания оставаться на верхнем этаже вместе с прислугой и детьми и ни в коем случае не приближаться к окнам. Они решили пойти к Анне.