Хранитель смерти

Куигли некоторое время поразмышлял над просьбой Джейн. А потом указал на азиата, стоявшего рядом с Лорейн.

— Джефф Чу, готовился поступать в медицинскую школу. Очень умный мальчик, только вот нетерпеливый. Думаю, здесь ему было скучно. Сейчас он работает врачом в Лос-Анджелесе. А это Карл, не помню, как его там. Обычный неряха. Девочкам все время приходилось убирать за ним. Третий парнишка на этом снимке, Адам Станчефф, изучал музыку. Таланта археолога за ним не водилось, а вот на гитаре он играл хорошо. Девочкам нравилось.

— И Лорейн тоже? — поинтересовалась Джейн.

— Адама любили все.

— Я имею в виду, с точки зрения романтических отношений. У Лорейн был роман с кем-нибудь из них?

— Интрижки Лорейн не интересовали. Она упорно занималась своей профессией. И это меня всегда восхищало в ней. Мне бы хотелось, чтобы как можно больше студентов походили на нее. Однако в основном мой курс посещают знатоки «Расхитительницы гробниц». Они понятия не имеют, что им придется таскать землю. — Он замолчал, пытаясь понять выражение лица Джейн. — Вы разочарованы.

— Пока я не узнала ничего нового — все это мы уже читали в записях Макдауэлла.

— Сомневаюсь, что мне удастся добавить хоть что-нибудь стоящее. А если что и вспомню, то после стольких лет этому вряд ли стоит верить.

— Макдауэллу вы сказали, что ваши студенты вряд ли причастны к этому исчезновению. Вы до сих пор так считаете?

— Мое мнение не изменилось. Знаете, детектив, все они были хорошими ребятами. Некоторые, конечно, ленились. И порой перебирали с выпивкой, когда ездили в город.

— А как часто они это делали?

— Раза два в неделю. В Гэллапе тоже, знаете, особо делать нечего. Ну и взгляните на каньон. Кроме здания администрации парка и нескольких лагерей, здесь ничего нет. Впрочем, днем сюда наведываются туристы, и в каком-то смысле это развлечение, потому что они ходят вокруг нас и задают вопросы. Но, помимо общения с ними, можно развлечься только поездкой в город.

— Вы упомянули туристов, — заметил Фрост.

— Детектив Макдауэлл проработал этот вопрос. Нет, я не могу припомнить среди них ни одного убийцы-психопата. Правда, увидев такого, я вряд ли понял бы, с кем имею дело. И уж конечно не смог бы вспомнить его лицо, особенно четверть века спустя.

В этом-то и состоит проблема, подумала Джейн. Спустя двадцать пять лет воспоминания стираются или, что еще хуже, преобразовываются. Выдумки становятся правдой. Она глянула в окно, на дорогу, ведущую к каньону. Всего-навсего грунтовая дорога, над которой взметаются клубы раскаленной пыли. Для Лорейн Эджертон она стала дорогой забвения. «Что же случилось с тобой в пустыне? — задумалась Джейн. — Ты села на свой мотоцикл, выехала из каньона и словно бы провалилась во временную яму, чтобы двадцать пять лет спустя снова выбраться из нее, но уже в Бостоне, в музейном ящике. А пустыня давным-давно уничтожила все следы твоего путешествия».

— Профессор, можно мы пока возьмем эту фотографию? — попросил Фрост.

— Но вы ее вернете, правда?

— С ней ничего не случится.

— Просто с того сезона у меня осталась только эта групповая фотография. Без таких снимков мне трудно припомнить всех. Когда каждый год к тебе приходит по десять студентов, имена начинают путаться. Особенно если преподаешь столько лет, сколько я.

Джейн отвернулась от окна.

— Каждый год вы берете по десять студентов?

— Я ограничиваюсь десятью из организационных соображений. К нам всегда поступает больше, чем мы можем принять.

Джейн указала на фото.

— Но здесь только девять студентов.

Профессор, нахмурившись, глянул на фотографию.

— Ох, верно. Был еще и десятый, но он уехал в самом начале лета. Когда пропала Лорейн, его здесь уже не было.

Вот, оказывается, почему в деле Макдауэлла было только восемь бесед с коллегами Лорейн.

— А что это был за юноша? Тот, что уехал? — поинтересовалась Риццоли.

— Студент. Только что окончил второй курс. Очень умный парень, однако чрезвычайно тихий и немного неуклюжий. Он не очень подходил для этой группы. Я принял юношу только из-за его отца. Но парню здесь не понравилось, так что через несколько недель он собрал вещички и уехал с раскопок. Стажировался он уже в другом месте.

— Вы помните, как звали этого юношу?

— Его фамилию я, конечно же, помню. Ведь его отец — Кимбалл Роуз.

— Мне должно быть известно это имя?

— Всем, кто связан с археологией, оно известно. Это современный лорд Карнарвон.[11]

— И что это значит?

— То, что у него есть деньги, — догадался Фрост.

Куигли кивнул.

— Вот именно. У господина Роуза денег много — он заработал их на нефти и газе. Формально он не изучал археологию, однако занимается ею непрофессионально — талантливо и с увлечением, а еще финансирует раскопки в разных странах мира. Речь идет о десятках миллионов долларов. Если бы не было людей вроде него, если бы не существовало грантов, мы и камня не смогли бы с места сдвинуть.

— Десятки миллионов? — поразилась Джейн. — И что же он получает в обмен на такие деньги?