Хранитель: в плену твоих фантазий

  Она растерянно кивнула, внимательно посмотрев на Билла, словно пытаясь понять, врет он или нет. Билл не врал и говорил чистую правду. Ну или почти правду. Пока она играла уголками губ, Билл рванул к выходу, словно за ним гнался рой пчел. Он кожей чувствовал ее взгляд, который совершенно не был доброжелательным. Что это? Откуда это странное и очень неприятное чувство. Интуиция? Ему с детства говорили, что у него очень хорошо развито шестое чувство. Билл и сам порой выезжал на чистом везении, когда приходилось принимать решение, основываясь только на симпатии или антипатии к тому или иному предмету, истории или человеку. Даже на экзаменах иногда он знал, что надо говорить чисто интуитивно. И вот сейчас его интуиция вопила, что надо драть когти из этого чертового университета, города, страны и, желательно бы, с планеты. Бред же... Полный бред. Ничем не обоснованный и не подкрепленный. Фрау Смок казалась такой милой и доброжелательной, с чего бы ему ее бояться? Эх, был бы сейчас Том рядом, он бы помог разобраться в ситуации... И тут до Билла дошло! Он даже треснул себе по лбу и громко выругался. Это не интуиция, а подсознание! Все просто и понятно. И раскладывается по тарелочкам, как нечего делать. Он же ее разглядывал. И нашел в итоге сходство с его женщиной-драконессой - главной врагиней Хранителя. Билл всегда был не столько автором, сколько немножко Творцом. Ну, это известная мулька у писателей, которые отождествляют себя с главным персонажем, пропускают тему через себя и описывают то, что "пережили" в состоянии этого самого персонажа, своего рода актерство на бумаге. Тома он сделал прототипом Хранителя. И вот когда ему, Биллу, стало плохо, он начал звать Тома, то есть Творец позвал Хранителя, потому что испугался Эльвенэль. У нее и имя похоже - Элен. Элен Смок. Курящая Элен. И смех, и грех, право слово. А он, Билл, глупый трусливый Творец весьма посредственного текста, испугался и чуть в штаны не наделал. Ну не дурак ли? Хоть стой, хоть падай.

  Но в деканат он все равно зашел, чтобы уточнить, работает ли на кафедре доцент Смок, как давно она в институте и как дела у профессора Кляйна, де, очень грустно, что он заболел.

  Работает. Три года. Плохо. Собственно, что и требовалось подтвердить.

  Н-да. Это паранойя, Билли, настоящая полноценная паранойя.

  Том, где же ты, возвращайся, гаденыш... Без тебя очень плохо...

  После занятий Билл еще раз заглянул на продюсерский факультет в надежде встретить Георга или Майка. Про последнего сказали, что был, но уже ушел. Хоть что-то хорошее за весь день, значит есть шанс поймать Майка завтра. Билл поселится там с утра, лишь бы отловить хоть одного из этой троицы неуловимых Джо. Зачем? Ему просто надо знать, что у Тома все нормально. Не мог же он исчезнуть просто так...

  Вечером Билл стряпал нехитрый ужин - пасту карбонара. Самое сложное для него всегда было сделать тот самый соус с привкусом копченостей, при этом вкус должен быть сбалансированным, с легким сливочным послевкусием. Он помешивал слабо булькающий соус и глазел по сторонам. Прошло уже семь дней как исчез Кот. Никто не звонил, не писал, не сообщал ему о мейн-куне. Нет, по правде говоря, звонили, но те коты были не тем Котом. Он снова объехал все приюты в округе, обзвонил службы животных в соседних областях, но... Наверное, уже можно снять домик с холодильника и вместе с подстилкой, мисочками и запасом корма отнести в ближайший приют... Или подарить кому-нибудь. Отдать даром, приписав - не пригодилось. Кто бы мог подумать, что он так привяжется к этому коту... Соус перегрелся и подгорел. Билл психанул и швырнул сотейник в раковину. Выпить что ли? Давно он не напивался. Ну и что, что завтра в уни. Гори они все синем пламенем. В конце концов, у него горе - его бросил любовник и пропал кот. Имеет право! Билл подошел к окну, закуривая, и едва не подавился сигаретой - на скамейке свернулся черный мейн-кун размером с хорошего спаниеля. Хвост обвивает тело, лапки поджаты. Билл выронил пачку и зажигалку и бросился на улицу. Вернулся! Его Кот, наконец-то, вернулся!

  Он тискал его, целовал и гладил. Он обнимал его так, что висящее безвольной тряпкой животное начинало недовольно ворчать. Билл все никак не мог остановиться, только прижимал его к себе и шептал:

  - Нашелся. Мой. Мой. Мой. Вернулся. Мой.