Хранитель волков

Все, с кем до сих пор сражался Фейлег, не выдерживали этого первого натиска, и Аудун не стал исключением. Конунг растянулся на полу, Фейлег упал на него, но, уже опрокидывая Аудуна, он знал — драка будет. Конунг не ахнул от изумления, в тот же миг понял, что происходит, и ответил. Он моментально перехватил руку Фейлега, которая тянулась к его горлу, ударил противника кулаком по локтю, вынуждая волкодлака отпрянуть, и одновременно извернулся, чтобы самому встать на ноги. И все это в полной темноте.

Если бы Фейлег не был таким гибким, Аудун уже заставил бы его молить о пощаде, пригвоздив плечо мечом к полу. Но Фейлег откатился в сторону, вырываясь из цепких рук конунга, однако теперь расклад сил изменился. Аудун стоял, а Фейлег лежал на полу, поспешно отползая от него.

Фейлег почувствовал, как по боку скользнула лодыжка конунга, когда Аудун нагнал его. Воин старался касаться его, чтобы не потерять в темноте. Фейлег отпрянул назад и услышал, как просвистел меч.

Теперь Фейлег тоже стоял на ногах. Кольчуга конунга звенела от каждого движения, словно оленья упряжь, и Фейлег точно знал, где сейчас его противник. Волкодлак снова прыгнул. Конунг не видел его, но услышал, как он выдохнул, отрываясь от земли. Аудун весь подобрался, присел за щитом, превратившись в маленькую мишень, и волкодлак пролетел у него над головой, неудачно приземлившись на неровный пол.

Откуда-то издалека донесся печальный вздох, похожий на порыв ветра над горами, хотя они находились глубоко под землей.

После падения Фейлег стал дышать громко и хрипло, и Аудун двинулся на этот звук.

Снова раздался тот же вздох. Это не ветер, нет здесь никакого ветра. И вздох, скорее всего, звериный. Аудун рубанул мечом темноту, но лишь высек искры из пола. Кресало снова ударило по кремню. Саитада отчаянно пыталась зажечь свечу. В тот миг, когда брызнули искры, она увидела волкодлака, готового к прыжку.

Фейлег снова набросился на конунга, но Аудун заслонился щитом и отшвырнул его в сторону. Аудун чувствовал, что противник устает. Он жалел, что у него нет с собой короткого меча. Но если подпустить волкодлака поближе, он сможет прикончить его и ножом.

Кресало снова чиркнуло по кремню, и Аудун успел увидеть своего противника. Этого было достаточно. Лунный клинок взвился и полоснул наступающего Фейлега по бедру. Волкодлак с криком ринулся на конунга. Аудун опрокинул его щитом. Фейлег взвыл, но Аудун замер на месте от другого звука, глухого ворчания, похожего на обвал камней. Так рычит очень крупное животное, может быть, медведь, и оно где-то неподалеку. Рев отвлек внимание конунга, и волкодлак откатился в сторону.

Фейлег не мог встать, это Аудун понял, слушая, как он уползает от него в темноту. Раз близко находился другой противник, Аудун не мог рисковать, преследуя раненого; правда, он знал, что в пылу битвы люди встают и не с такими ранениями, и понимал, что стоны Фейлега выдают их местоположение. С другой стороны, искалеченный волкодлак полезен конунгу. Если в горе медведь, он пойдет на кашель и стоны раненого человека на полу.

И тогда Аудун будет точно знать, где находятся оба его противника.

Наконец-то Саитада зажгла свечу.

Пока волкодлак пытался подняться, у него за спиной загорелись два зеленых огонька. Когда Аудун присмотрелся, его пробрала дрожь.

Перед ним стоял волк, но только он был крупнее любого волка, которого ему доводилось видеть. Он был крупнее любого человека и раза в полтора больше любого белого медведя. Как он пробрался в пещеры? Ведь тоннели слишком узкие. Тварь щелкнула зубами и поглядела на конунга, сипя и перхая.

— Па… пап… — Аудун твердо знал, что такое невозможно, иначе решил бы, что зверь пытается заговорить.

Он заставил себя расслабить руку, вцепившуюся в Лунный клинок, встряхнулся всем телом, выдохнул и пошел навстречу волку. Справа Аудун заметил волкодлака, уползающего прочь. «Пусть себе ползет», — подумал Аудун. Он скоро погибнет от потери крови, а если и выживет, то уже не вернется, чтобы напасть. Ярость, которая помогает человеку позабыть о смертельной ране, длится недолго, Аудун знал это наверняка.

Он остановился в пяти шагах от зверя. Его поразило, что передняя правая лапа у него скорее похожа на человеческую руку, чем на волчью ногу, но прежде всего в глаза бросались его зубы — каждый размером с корабельный гвоздь.

Конунг улыбнулся. «Вот будет редкостная смерть, — подумал он, — достойная внимания скальдов, но увидит ее только женщина с обожженным лицом». Он едва не пожалел, что нанес смертельную рану предыдущему противнику. Его старинный друг Варрин был бы счастлив погибнуть в схватке с таким чудищем. Лицо тонущего товарища снова всплыло перед глазами. Он убил друга, и чего ради? К чему привели его мечты, какое будущее он обеспечил, какие сокровища получил в награду?

Зверь снова заперхал. Неужели он пытается заговорить? Впрочем, какая разница? Аудун желал смерти, и вот перед ним идеальный противник, противник, к которому невозможно испытывать жалость, чудовище, весьма удобный враг, на которого можно нападать, не мучаясь угрызениями совести.