Хранитель волков

Фейлег наблюдал за всем этим сверху. Он почувствовал, что настала пора действовать. И рванулся со скоростью потока, бесшумно перепрыгивая с уступа на уступ, пока не оказался в густой тени на дне расселины.

Он отправился один — волки наблюдали за ним сверху. Фейлег двигался по той стороне расселины, где устроился на ночлег Вали. Волкодлак низко пригибался к земле, стремительно приближаясь к цели. Лошади паслись позади человека, и Фейлег понимал, что может сейчас схватить их, не разбудив путника. Однако риск был велик. Откуда ему знать, не едет ли кто на встречу со спящим? Откуда ему знать, что этот человек не опытный охотник или даже маг? Нужно сначала убить его. Фейлегу казалось, что волны опасности так и исходят от путника. Опасность гудела, словно осиное гнездо на входе в пещеру, просачивалась в сознание подобно запаху пожарища. И избавиться от этих ощущений можно было лишь одним способом.

Насколько быстро ты убьешь спящего человека, зависит от того, как он лежит. Если он спит на животе, тогда довольно просто сломать ему шею, обхватив рукой за голову и упершись коленом в спину. Фейлег проделывал это раза два-три и выяснил, что даже если шея не сломается, жертва окажется беспомощной из-за нехватки воздуха и убить ее будет нетрудно. Если же человек спит на боку или на спине, можно прыгнуть на него сверху. В остальных случаях, если требовалось действовать тихо, он просто вцеплялся в горло мощными пальцами.

Фейлег — возможно, лучше называть его волкодлаком, потому что при мысли об убийстве человека на него накатывала жаркая волна, в которой захлебывалась его человеческая сущность, — не издал ни звука, подбираясь к кустам, за которыми спал путник. Тот лежал на спине, и волкодлак решил подкрасться к нему и свернуть шею.

Раздалось рычание — низкое, утробное. Волкодлак огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда идет звук. Сам он молчал. Происходило что-то неестественное, и он ощутил, как по спине бегут мурашки. Все поры раскрылись, источая пот, каждая клеточка тела кричала об опасности. Рык повторился, еще более низкий, словно камень терся о камень.

Фейлег прижался к земле. Рычание прозвучало в третий раз, как будто поднимаясь из недр земли, а затем прозвучало слово «Адисла». Фейлег огляделся. Звуки издавал спящий человек. Он храпел. Фейлег вспомнил дом берсеркера, в котором рос. Воспоминания о тех временах превратились скорее в смутные образы: темнота в доме, запах юбок матери, он сам, играющий в салочки с девочками, которых считал сестрами. И лишь одно воспоминание сохранилось отчетливо. Человек, которого он называл отцом, оглушительно храпел, особенно когда напивался. Дети клали перышки ему на губы и хохотали, когда от его дыхания они разлетались в стороны. Фейлег помнил, что одна из сестер как-то положила перо отцу под зад, посмотреть взлетит ли оно, когда он пустит газы. Перо взлетело, и Фейлегу тогда показалось, что он лопнет от смеха. Глядя на спящего Вали, Фейлег услышал еще один звук, похожий на бульканье воды в горном ручье. Он понял, что этот звук издает он сам. Фейлег смеялся. А он не смеялся уже целую вечность.

Пока волкодлак хохотал, пришли воспоминания о том, как общаются между собой люди, точнее, не сами воспоминания, а ощущение легкомысленного восторга, и он осознал свое родство с этим храпящим парнем, ему даже захотелось разбудить его и рассказать, какие громкие, какие смешные звуки он производит. Однако Фейлег должен его убить. Но из-за смеха его покинула сосредоточенность, помогающая убивать, — люди, незнакомые с волкодлаками, называют ее яростью. Он пристально посмотрел на Вали. Фейлег не видел собственного лица с шести лет, да и тогда видел его крайне редко. Он представлял себя в основном таким, каким отражался в гладкой поверхности сверкающих клинков, со временем скопившихся в пещере, поэтому не понял, как сильно похож на спящего юношу, но что-то в душе волкодлака помешало ему убить сразу.

Фейлег немного посидел в ногах спящего путника. Внимательно рассмотрел его. Он лишился привычки — благодаря ритуалам, удивительным грибам, одиночеству и отсутствию практики — выражать мысли словами. Поэтому его мысли были бесформенными, они скользили по сознанию, пока он разглядывал подстриженные и причесанные волосы Вали, красивый меч, лежавший рядом с ним, его яркий шерстяной плащ. Фейлег не мог выразить словами того, что чувствовал, однако мысль от этого не становилась менее ошеломительной. Это он сам, каким мог бы стать, если бы богини судьбы размотали для него другой клубок. Молодой человек сказал: «Адисла». Фейлег интуитивно понял, что означает это слово: имя девушки. Он не ощущал себя несчастным, во всяком случае, он не мог сказать, что чувствует себя несчастным, однако ему стало не по себе из-за того, что судьба предназначила ему такой путь.