Хранитель Восточных земель

– Не могу, – молвила лиса, смотрела на истинного и опускала мордочку. – Не знаю, почему, но я должна это сделать. Присмотри за лисом, милая лекарка. Я скоро вернусь, – и обернулась в ястреба лиса, вылетела из своего жилища и улетела.

– Ах, ласковая хранительница, боюсь я за тебя и за этого лиса. Чувствую, под его личиной другой скрывается. Не обожгись же, Лю Ма, о любовь и милосердие, – звенели крылышки стрекозьи, взмывали пышные ресницы лекарки, да ручки по шерсти таинственного зверя прошлись, теребя грубую, мужскую.

.

.

Кровь застыла в ноздря тёмного огромного лиса, лишь кончик хвоста, которого был белым, да и то кровавым. Тело его дымилось, было скованно чем-то горячим, пробирающим всё основание. Он давно был в сознании, но сил открыть глаза не было, чувств не было, только ощущения мягкой нагретой земли, длинного тела и чего-то необычного в области копчика. Постепенно приходил в себя лис, начинал распознавать голоса, но жуткая боль по всему туловищу не давала никакого покоя.

Больно. Больно.

Зияют шесть ран; а руки и ноги переломаны. Он бессилен, уничтожен и сломан одновременно – и морально, и физически.

– Господи, прошу тебя… Сделай так, чтобы я мог сидеть на коне. Господи, – молил он бога, боялся незнакомого узкого места, проявляющийся сырой запах и зловоние трав.

Боялся он увидеть клетку и земельную яму, в которую легко могли его закинуть вместе с остальными несчастными. Прекрасное было времечко! Душили воспоминания лиса, тосковал и метался в жуткой агонии. И чудился ему строгий стрекочущий голос невиданного доселе образа девы, на голове которой сетчатый зелёный чепчик, а на лице – раскосые узкие глаза, тоненький нос – весь образ завершал острый строгие подбородок:

– Ну, будь же мужчиной, неизвестный лис. Больно тебе? Не больше нашей хранительнице. Её раны дольше твоих будут излечиваться, голубой нектар ей не поможет. Так что не скули, – и щёлкнула она по носу ему. Хотел разозлиться, закричать, но лишь громче заскулил. – Тихо ты! – прикрикнула она, схватив за пасть и повернув её в сторону круглого угла, к которому прижалась красная обессиленная лисица, частично ободранная.

Красивая Лю Ма была избита големами и живыми сорняками, питающиеся паразитическим способом голубым нектаром. Никто не щадил лисицу, хотел убить, вот и билась она, срубала стебли, скребла по каменным глыбам острыми когтями, превращалась в деву-великана, сотрясающую землю прыжками, так и добралась полузапретных опасных земель. Собрала охапку ярких голубых цветков, сияющих в ночи, поющие песни на свет звёзд, а как долетела до своей норы – рухнула и распласталась в углу.

Замолчал лис, увидев зверя, выдернул свою морду и посмотрел на свои лапы. Удивился. Глаза огромными сделал.

– Помнишь, как с тобой это случилось? Кто охотился и зла тебе желал? Подумай об этом и что скажешь старостам, а пока отдыхай, сил набирайся и за нашей Лю Ма приглядывай – она наша драгоценная, никто в обиду её не даст, – и щёлкнув в третий раз, но уже пальцами, обратила самца в глубокий сон.

Проснулся он через пару дней и уже мог как следовало подумать и помыслить. Вытягивался, тело своё осознавал, не шумел, чтобы врагов не накликать, а когда собрался духом, открыл глазища и уставился в угол. А там лапами вверх лежала посвежевшая лисичка, пушистая, мягкая; лис ненароком залюбовался очаровательным зверьком. А вокруг неё ласкались блаженные пятнадцать длинных хвостов. И вспомнил лис о том, что существуют нелюди разумные, чудеса и происки дьявола. Вспомнил, как оказался здесь, как плыл, падал и умирал, как оживал в тёмной и громоздкой норе, куда свет почти не проникал.

Прикинулся очнувшийся спящим, как только лисичка зашевелилась. Заохала, тельце вытянула, сонно пошаталась и уткнулась в шею чужого лиса, проверяя.

– Когда же ты очнёшься? – говорила она, но лис толком не мог понять её незнакомых звериных слов. Белая лисица отошла ненадолго и вернулась с целой пастью свежей родниковой воды. Влила в сомкнутую пасть водицу, ещё грустней вздохнула и выпрыгнула во двор берлоги, где сверкало летнее солнце. Вернулась она только к вечеру с ароматом таежных сборов, в пасти было лукошко со свежим растерзанным мясом.

Взяла в пасть маленький кусочек, подошла к больному и поводила перед мордочкой. Мясо… Еда. Как долго он не ел!? Но есть сырое мясо?

Самец придирчиво вдохнул в себя пары с белыми прожилками и неловко раскрыл пасть.

– Кушай, кушай. У меня много. Я хорошо поохотилась, – улыбалась лисица проснувшемуся аппетиту больного, подавшего после недели страданий хоть какой-то знак.