Хранитель забытых тайн

Она обаятельная женщина со сдержанными манерами и мыслит куда более тонко и здраво, чем его брат, которому, как считает Эдвард, очень с ней повезло. Господь еще не благословил их детьми, и это обстоятельство делает ее еще более восприимчивой к чужим бедам.

— С ним это происходит впервые, вот что сейчас главное, — добавляет она.

— Но стоит ли так унывать? — протестует Хью. — Я его не понимаю. Кто разорвал помолвку? Он, сам ведь признался. Так чем же он недоволен, если все прошло гладко?

— Хью, иногда ты бываешь ужасно бестактен.

— Что ж мне, прикажешь, с собственным братом китайские церемонии разводить?

Элизабет смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Эх, неотесанная деревенщина, бесчувственное бревно, вот ты кто! — восклицает она с упреком, однако не может сдержать улыбки.

— Позвольте, я ведь тоже тут сижу, вы забыли, что я нахожусь с вами в одной комнате? — усмехается Эдвард.

— Простите нас, Эдвард, — отзывается Элизабет. — Нам ведь что надо? Чтобы только вы были счастливы. Прошу вас, сядьте и выпейте вина.

— Кстати, отличная мадера, Эдвард, — прибавляет Хью.

Он ставит в ряд три небольших стаканчика и наполняет их почти до краев, до самого золотого ободка.

— Из тех виноградников, что растут на склонах холмов в солнечной Испании. Уж если и это вино не заставит тебя улыбнуться, то все, пиши пропало.

— Хью, оставь его в покое.

— Неужели я снова что-то ляпнул не то?

Он смотрит на нее невинными глазами. Она поджимает губы, в любой момент готовая сделать ему выговор.

— Не беспокойтесь, Элизабет, — говорит Эдвард. — Он прав, к черту хандру. Может быть, мне стоит на время уехать из Лондона, отправиться в путешествие, что ли. В Грецию, например, или в Турцию.

— Правильно, как раз то, что нужно, — одобряет Хью.

Но сам Эдвард в этом не уверен. Хороша будет картина, когда он с унылым, постным лицом будет бродить средь руин древних храмов. Интересно, как далеко нужно заехать, чтобы забыть Анну и никогда больше не вспоминать о ней? Да и возможно ли это? Впрочем, почему бы и нет, кое-кому, говорят, помогает. Но ему вряд ли поможет, что-то не верится. От себя ведь не убежишь. Разве можно забыть тот день на приходском кладбище, когда Анна смотрела на него с таким гневом, такой ненавистью? Только тогда он до конца понял, как для него важно, чтобы она не думала о нем плохо. Что же она тогда сказала? «У меня мало желания быть сейчас в обществе джентльменов». Больно думать, что она ставит его на одну доску с Монтегю.

В открытую дверь гостиной, предупреждая о своем приходе, стучит привратник.

— Для вас письмо, сэр, — возвещает он и на серебряном подносе протягивает Эдварду запечатанное послание.

Эдвард видит знакомый почерк, и в груди его поднимается горячая волна надежды. Трясущимися руками он вскрывает письмо. Ему принесли его от Анны… впрочем, короткого взгляда на текст достаточно, чтобы понять, что там нет и намека на что-то интимное. Он идет к окну, где светлее и где можно читать без помех.

Дорогой доктор Стратерн!

Я внимательно изучила знаки, оставленные на телах всех четырех жертв. Прошу вас, загляните в листок бумаги, вложенный в конверт, где я нарисовала все эти символы и обозначила их смысл так, как я его понимаю. Я считаю, что мое открытие означает одно: мистер Монтегю — непосредственный участник всех интересующих нас событий. Я знаю теперь наверняка, насколько коварен и низок этот человек. Убивал ли он сам, я пока сказать не могу, но теперь совершенно ясно: кто бы ни был убийцей моего отца и вашего дяди, он был близок к принцессе и знал самые интимные подробности ее жизни. А кто еще, кроме Монтегю, мог быть знаком со всеми действующими лицами, вовлеченными в это дело?