Хранители

– Я вам обоим очень признательна за помощь, даже если было во сне, – искренне сказала она, – вы помогли мне и советом, и делом.

Марьян пожала её протянутую руку.

– Дальше, – продолжал Джим, – перед тем, как приступить к выяснению личности твоего…, – он бросил взгляд в блокнот, – Бегемота.

Он вперился в её глаза так, словно желал проникнуть в её мысли.

– Собиратель сказал что-то о твоём брате. Даже если всё остальное, что было тебе показано, не имеет особого значения, этот вопрос слишком важен, чтобы его игнорировать.

– Но у меня нет никакого брата, – слабо пискнула она, страстно желая сделаться такой же прозрачной, какой была для Бегемота.

– Собиратель также упомянул о том, что ты находишься…..

– В другом теле, – договорила она, внутренне радуясь возможности хоть на минуту отсрочить решение предыдущего вопроса, – и о моей изменённой личности. Но это совершенно не соответствует действительности. В его устах это звучало так, словно я какая-то несчастная сумасшедшая, которая не осознаёт ни себя, ни того, что с ней происходит. Но я чувствую себя спокойно и уверенно в своём теле и с этой лич…

Она умолкла на полуслове, поражённая мелькнувшей в голове дикой мыслью. А что, если она та самая заблудшая душа, которая заняла чьё-то пустое тело-сосуд после ухода из него выполнившей свою миссию другой души?

Глядя в её вытянутое посеревшее лицо, Марьян ласково улыбнулась.

– Нет, дорогая, это невозможно.

– Почему? – выкрикнула она почти в отчаянии, – ведь я ничего не помню. Роланд же утверждает, что меня и зовут по-другому, и жила я в другом городе. А я…

Она с неожиданно пугающей ясностью осознала, что толком не помнит свою семью и жизнь в ней. Не только знакомство с Роландом, но и все остальное, что происходило в её жизни до того, как она обосновалась в Москве, арендовала офис и стала заниматься психологией, словно было начисто стерто из памяти огромным ластиком. Будто для неё совершенно неважно помнить своё происхождение, своих родителей, родственников. Ничего того, что формирует личность с рождения, для неё словно бы не существовало. Да, мелькали в памяти обрывочные яркие воспоминания из детства, по временам возвращались отголоски давних страхов…. Это и все, что она себе оставила для самоопределения. Дана с ужасом припоминала, что все возникающие в голове воспоминания и впечатления из детства, как нечто естественное, стали приходить совсем недавно. И, что самое пугающее, это происходило исключительно в присутствии Бегемота. Он вызывал их, просто находясь рядом, нарочно или нечаянно. Но фактически, вплоть до этого момента собственное прошлое совершенно не интересовало её. А сейчас, с небывалой отчётливостью и нахлынувшим ужасом Дана увидела, что в этой реальности она – НИКТО.

Её зубы застучали. Она приподняла руку от стола, глядя на свои пальцы, словно видела их впервые. Рука дрожала. Джим подал какой-то знак Марьян, резко встал и подошёл к неё сзади. Она чувствовала, что сейчас произойдёт нечто страшное, но у неё не было сил сопротивляться. Казалось, даже позвоночник превратился в макаронную трубочку и не мог больше поддерживать её спину. Она вздрогнула и дёрнулась всем телом в последней попытке сбежать, когда Джим крепко обхватил её за плечи сзади. Марьян в этот момент подсунула ей какой-то блестящий предмет. Сквозь пелену отчаянных слёз, застилающих глаза, она поняла, что это…

Зеркало.

– Кто ты? – этот вопрос прозвучал не от Джима и не от его невестки. Произнесённый внутри чужим пугающим голосом, прогремевшем в сердце, в ушах, завибрировавшем в конечностях, леденящем живот тревожным зовом он практически оглушил ее.

КТО Я?

Пути назад нет.

Из зеркала на неё смотрели потемневшие, расширенные от страха глаза. Страх был на поверхности, а где-то в глубине гремел гром….

И снова незнакомый голос из глубин сознания выкрикнул слово, которое эхом пошло гулять по закоулкам её мозга, тела, нервов и костей, набирая силу и дикой дрелью ввинчиваясь вглубь её существа, достигая самой души, которая мгновенно ожила, восстала и засияла, отзываясь радостным звоном:

ПЕРВЫЙ! ПЕРВЫЙ! Первый! Первый…

ПЕРВЫЙ! ПЕРВЫЙ! Первый! Первый…

ПЕРВЫЙ! ПЕРВЫЙ! Первый! Первый…

Казалось, даже кожа её засияла от пробудившегося духа, который теперь поднимал из бездны забвения и наполнял каждую её клеточку, возрождая и обновляя.