Хранители

Забравшись на самую верхушку и бесстрашно покачиваясь над нижестоящими соседними деревьями, Гена зачем-то потянулся ещё выше, словно пытался ухватиться за ветки, видимые только ему. Но их не было, как и не было больше опоры: гибкая верхушка подогнулась, и бедный мальчик плашмя окунулся в непроглядную тьму под собой. Он не пролетел и пяти метров: сильный удар о толстый сук сломал ему шею, прежде чем он успел проснуться. Крик ужаса застрял в горле. Дана расширившимися глазами смотрела, как безжизненное тело повисло на значительной высоте, скрытое от невнимательных глаз густой листвой.

Кир говорил, что его убили.

В ответ ей показали, что от порыва ветра, или по воле провидения тело мальчика тихо опускается на мягкий подлесок. Будто чьи-то заботливые руки бережно опустили его, стараясь не навредить. Единственной приметой падения, кроме сломанной шеи было несколько царапин и разорванная майка.

Несмотря на свой ужас, Дана не могла не ощутить пробивающуюся сквозь толщу эмоций чьё-то чужое негодование и даже злость. Кто-то бесновался над лежащим телом, сожалея об упущенной добыче. И она знала, кто это.

Чем же отличается душа, пришедшая из Белого города, от души… из другого места? – стараясь не замечать это навязчивое присутствие спросила она.

Ничем, последовал ответ, – и всем. Здесь много городов и стран, души приходят из разных источников. Каждая имеет свои задачи и уроки. И каждая, так или иначе, проходит их.

Но почему я не помню ничего? – чем больше она получала ответов, тем больше вопросов наводняло её сознание, – неужели я просто ушла из дома, когда появилась на земле? Просто бросила родителей, семью, кто там ещё был? И почему я взяла чужое имя? Меня все звали твоим именем, я полагаю…. Как я всё изменила?

Лицо Арины становилось всё печальнее. На этот раз её изображение не менялось, словно она не решалась показать ответы. Наконец, словно решившись, она сказала:

Твоё имя не чужое.

Тут же в зеркале она увидела свой рабочий кабинет и очень удивилась. На диване напротив сидит Апис. Лицо его настороженно. Он смотрит на неё исподлобья и что-то тихо говорит. Так тихо, что ничего невозможно расслышать. Она переключилась со зрения на слух и снова погрузилась в воспоминание. Наверняка он говорит что-то важное. Он почти шепчет, но она расслышала.

Богдан меня зовут.

Богдан меня зовут.

– Богдан меня зовут, – бездумно проговорила она.

Богдан его зовут, – повторило за ней отражение в зеркале, отделяясь от стеклянной поверхности и превращаясь в заросшего ссутулившегося мужчину в длинном сером свитере и желтой кепке. Он поднял на неё глаза и подмигнул, на глазах заново принимая облик Аписа. Такого, каким она видела его в своём кабинете.

Значит это было не в реальности, пол ушёл из-под ног, когда эта догадка сверкнула в голове, это всего лишь видение? Но зачем он приходил?

Он пытался объяснить тебе, что с ним случилось, – извиняющимся тоном сказала Арина, – перед тем, как покинуть этот мир, он запомнил, как страдали его родные. Это длилось много лет.

Хватит, взмолилась Дана, протестующе поднимая руки в попытке отгородиться от своего изменённого отражения, больше не надо, пожалуйста. Скажи только, мои…. твои… родители живы?

Нет.

Она зажмурилась так, что стало больно. Но затем распахнула глаза.

Он хотел, чтобы ты запомнила его таким, каким знала с детства, – печально проговорила Арина.

Богдан. Ну конечно. Она бессознательно взяла его имя, вернее, его женский вариант. И даже это было необязательно: в памяти услужливо всплыл образ четырёхлетней девчушки, радостно таскающей по дому голенького гугукающего малыша и распевающей на все лады:

ДАНА-БАДАНА, ДАНА-БАДАНА.

Господи! Умоляю, только не показывай мне родителей! Только не это! Этого я не перенесу.