Хранители. Единственная (СИ)

– Твоя Золотая галлюцинация будет зависеть только от тебя. Я ещё подумаю, осуществлять её или нет. Так что датчик ты получишь не сегодня. – Она замолчала, следя за его реакцией, а тот был невозмутим, как камень. – Но обязательно получишь. Не сомневайся.

Про себя она уже невольно смеялась. Видя вокруг лишь жалость.

А Уилл уже не знал, что и думать.

Но ощущал он сейчас лишь одно.

Он чувствовал, что его предали.

***

Ночь подкралась незаметно. И мятежники приняли решение на ночь остаться тут, у Джима. Благо, места всем хватало.

Правда, Мирабель решила всё-таки уйти: дядя ждал. Кэсс тоже предпочла уехать домой и хотела забрать и Сандру, однако та воспротивилась и осталась с Маркусом, расположившись в кресле: так ей спать уже было не впервой. Её друг уснул рядом, оперевшись на подлокотник. Это, может, и не было удобно, но и оставлять её здесь совсем одну он не собирался.

Кастор чувствовал себя лишним среди всех этих людей, поэтому тоже решил удалиться куда-нибудь подальше. Может, и не в Штаб даже, но удалиться.

Когда все уже мирно, или не очень, посапывали, блуждая в грёзах, старые занавески в гостиной вдруг затрепетали от лёгкого дуновения ветерка, который появляется с чьим-нибудь приходом, а половица предательски скрипнула. Но она никого не разбудила.

И никому не помешала. Хотя и могла.

И получилось так, что всё прошло наилучшим образом.

Дверь не поддавалась.

Сандра устало вздохнула. Но ломиться прочь из комнаты она не продолжила. Тем более, что она здесь уже была, и это она точно помнила. Помнила каждую деталь: эти обои, висевшие на стенах печальными обрывками, эти качающиеся в мерном ритме из стороны в сторону, словно задеваемые лёгким дуновением ветерка, жалюзи, сквозь которые лился чрезвычайно яркий свет, не делавший, однако, помещение светлее.

Но теперь она не пустовала. Это очень остро ощущалось даже и с закрытыми глазами.

Возле стола стоял кто-то. Спиной к ней. Но даже в темноте она угадала очертания гостя, изумившись про себя, что он здесь вообще оказался.

К Кастору она не приблизилась ни на шаг. Тот, казалось, и понятия не имел, что она была тут. Смотрел на бумаги на столе, а ещё в окно. Закрытое. Из которого ничего быть видно не могло.

А потом он повернул к ней своё лицо. В полумраке не было видно, какие эмоции были на нём написаны, и для того, чтобы разглядеть, она всё же подошла поближе.

– Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила она. А он молчал.

Тем временем на стене затрещал громкоговоритель. Сандра инстинктивно повернулась к нему лицом, как будто бы от этого из него быстрее бы полилась речь.

Но он лишь гудел, покряхтывая с интервалом в пять секунд. Девушке даже удалось этот интервал рассчитать.

Было жутко. Сплошное молчание со всех сторон её никак не радовало. Сандра подошла к столу и захотела порыскать в бумагах. Так, просто, наугад. Чтобы проверить, были ли они опять из больницы Калвари, или же нет. Но она не успела к ним и пальцем притронуться, как сзади послышался голос Сотрудника:

– Рушу стены.

Раньше она бы рассмеялась после этих слов, глупо, нелепо, но рассмеялась бы, ведь они звучали странно. Но теперь они придавали лишь больше туманности в и так далеко не солнечную обстановку.

– Зачем же их рушить? – осторожно поинтересовалась Сандра, косясь на громкоговоритель, не перестававший издавать сухой треск, словно кто-то ломал ногами прутья, валявшиеся в лесу.

Ответ снова не последовал.

Зато голос в громкоговорителе словно решил проснуться. Он заговорил, хрипло, громко, почти что чудовищно:

– Знаешь, она решит очень, очень много проблем разом.

Сандра подбежала к двери, прекрасно понимая, что она не откроется. Но она не могла продолжать это слушать. Не могла больше слышать ничего о том, что её смерть – это лекарство от всех проблем, потому что каждое подобное слово невольно будило в ней один единственный вопрос: а вдруг это так и есть? Вдруг так и должно быть?

Что, если всё завершится, если она умрёт?

Нет. Она тут же убеждала себя в обратном. Потому что понимала: её смерть ничего не решит. Вражда от этого не исчезнет. Она может лишь разгореться с новой силой.

Стоило ли это кому-нибудь доказывать?

Девушка взялась за ручку двери. Было довольно предсказуемо, что она не открылась снова.

В громкоговорителе зашептали: предательство, предательство, предательство… Долго, навязчиво. Хотелось закрыть уши, но она не могла.

Надо было слушать всё внимательно.

Сандра припомнила сказанные тут же Кастором слова. Он сказал, что рушил тут стены.

Она повернулась к нему.

– Что ж, не рушатся стены, правда? – отвердевшим голосом задала она вопрос.

– Это не те стены, – вмиг проговорил он.

Предательство, предательство, предательство…

– Тогда о каких же идёт речь? – не отставала она, словно его ответ мог быть заветным ключом, помогшим бы ей выбраться наружу.

– Ты делаешь вид, что хочешь сделать, как лучше. Но разве видны какие-то подвижки?

Его фразы звучали с таким горьким привкусом и так холодно, что становилось не по себе. И они никак с ним не вязались. Они не могли ему принадлежать, думала Сандра, не могли.