Хранители холода

– Вы хотите, чтобы я воевал одновременно со всеми? – вдруг спросил он. – И с ФСБ, и с ФСО, и, возможно, со Службой внешней разведки, где раньше служил Слепцов. Куда вы нас толкаете, Маляров? Неужели вы правда хотите, чтобы я позволил вам арестовать Сизоненко, потом провести обыск в дежурной части ФСБ или ФСО? Или взять штурмом Академию ФСБ? Не нужно так себя вести, это нерационально. Расследованию вы не поможите. А Караеву навредите. И себе, между прочим, тоже. В общем, мы все решили. Расследованием занимается следователь. Вы занимаетесь своими делами. Если у вас есть какие-нибудь сомнения, то вы можете изложить их следователю.

– Номер мобильного телефона подполковника Сизоненко был среди записанных номеров в аппарате убитого лже-Саевича, – предъявил последний козырь Маляров, – этот факт дает безусловное основание для выдачи санкции на задержание Сизоненко. Хотя бы на двое суток.

– У половины квартирных воров города есть этот номер телефона, – окончательно разозлился заместитель прокурора города. – И на этом основании вы требуете санкции на его задержание? А если у какого-нибудь банкира, замешанного в коррупции, найдут номер телефона президента или министра внутренних дел, значит, вы придете завтра ко мне с просьбой разрешить их допросить или задержать? Хватит, Маляров, это уже несерьезно. Все ваши соображения по данному делу должны быть исключительно в рамках закона. Лавров решит – нужно ли вызывать Сизоненко на допрос или нет. У меня все.

Маляров поднялся. Пошел к двери, не прощаясь. Затем обернулся.

– А если Караева сегодня убьют, то тогда вы мне поверите? – спросил он, обращаясь к Ефремову.

Тот резко махнул рукой, словно выгоняя подполковника. Когда Маляров вышел, Аркадий Павлович достал дрожащей рукой платок и вытер лицо.

– Партизан чертов, – прошептал он, – никакой дисциплины.

Немного подумав, он поднял трубку внутреннего телефона.

– Лавров? Что там у тебя?

– Работаем, – ответил следователь, – я хочу вызвать на допрос Наталью Слепцову. Она была в таком состоянии, что мы не могли в тот день с ней нормально поговорить. Может быть, она сумеет вспомнить, куда должен был уехать ее муж. Или какие-нибудь подробности.

– Ты лучше сам к ней поезжай, – предложил Ефремов. – И мужа ее мы пока нигде не нашли. Поезжай и переговори. Постарайся ее успокоить. А то наши «пинкертоны» из уголовного розыска скоро начнут подозревать наши спецслужбы в похищении Слепцова. Может, его исчезновение связано с работой в банке. Ты об этом подумай.

– Я проверял. Но он там на обычной рядовой должности. И очень небольшой оклад. Это вызывает у меня определенные вопросы.

– Какие вопросы, почему?

– Он приобрел две дорогие машины, квартиру на Большой Полянке. Причем заплатил сразу всю сумму. Откуда у бывшего полковника такие возможности? Я думаю, нам нужно все тщательно проверить.

– Проверяй, – согласился Ефремов, – и когда вернешься после своих визитов в больницу и к Слепцовой, зайди ко мне. Побеседуем, посоветуемся. У оперативников появились новые факты, может, их тоже стоит принять во внимание. Но только без авантюризма. Все будем решать спокойно. И в рамках закона. Ты меня понимаешь, Лавров?

ЛОС-АНДЖЕЛЕС. ШТАТ КАЛИФОРНИЯ. 16 МАЯ 2006 ГОДА

Он никогда не любил эту страну. Впрочем, если его бы попросили уточнить, какую страну он любил, он бы не сумел ответить. Родившийся в шестьдесят четвертом, Константин Уранов был одним из тех мальчиков, которых называли в столице «мажорами». С раннего детства у него было все. Отец был генералом-связистом, а мать занимала большую должность в профсоюзах, была одним из руководителей профсоюза культуры. Он был единственным ребенком в семье. И поздним ребенком, отцу было уже далеко за сорок, а матери тридцать шесть. Может, поэтому он был особенно любимым. Врачи вынесли категорический приговор – у его матери не могло быть больше детей.

С раннего детства его окружала любовь и забота родных и близких. В их роскошной пятикомнатной квартире с ним постоянно находилась няня, которая поселилась в одной из комнат, чтобы всегда быть с мальчиком. Его отдали в лучшую школу с французским уклоном, нанимали частных педагогов. Он выучил два иностранных языка – французский и английский, причем на первом он говорил так же хорошо, как и на русском. В летние месяцы они выезжали на дачу или отдыхали в Восточной Германии, куда часто приглашали отца. Войну его отец закончил в Берлине двадцатитрехлетним майором. И Героем Советского Союза. Может, поэтому он уже в сорок лет был генералом и отвечал за линии правительственной связи.

Закончив школу, Константин поступил в МГИМО, куда обычно отдавали отпрысков известных фамилий. Это был один из лучших вузов страны. Обучение давалось ему легко. Иностранные языки он хорошо знал, а все остальные предметы можно было сдавать, особенно не напрягаясь. К тому же довольно быстро выяснилось, что у студента фотографическая память, когда он легко запоминал целые страницы текстов.