Хранители Кольца

– Или Леголас слетает на небо, – откликнулся Гэндальф, – и разгонит тучи, чтоб солнце растопило для Отряда снег. Мой Жезл – не печка, – добавил он, – а снег, по несчастью, невозможно испепелить.

– Не сумеет умный – осилит сильный, – вмешался Боромир, – так у нас говорят. Буран начался, – продолжал гондорец, – когда мы обогнули вон тот утес, – он указал на большую скалу, которая заслоняла от путников тропку, – до нее отсюда пол-лиги, не больше. И вот, если самый сильный из нас осилит дорогу к этому утесу, оттуда мы все спустимся без труда.

– Надо попробовать, – сказал Арагорн. – Уж вдвоем-то мы одолеем пол-лиги.

Арагорн был самым рослым в Отряде, но Боромир казался крепче. Они отправились, Боромир – впереди; кое-где снег доходил ему до плеч, и он врезался в него, словно плуг – или как очень усталый пловец.

Леголас, улыбаясь, глядел на людей; потом повернулся к магу и воскликнул:

– Да поможет уму и силе искусность!

А потом проворно зашагал по снегу, и Фродо заметил – как бы впервые, хотя он знал об этом и раньше, – что у эльфа не было тяжелых башмаков, которыми снабдили Хранителей в Имладрисе; а легкие эльфийские туфли Леголаса почти не оставляли на снегу следов.

– До свидания! – весело крикнул он Гэндальфу. – Я постараюсь отыскать вам солнце! – Он прибавил шагу и, словно танцуя, обогнал медленно бредущих людей, махнул им рукой, звонко рассмеялся и скрылся из глаз за поворотом тропинки.

Люди медленно продвигались вперед; остальные молча смотрели им вслед, пока и они не исчезли за поворотом. Клубящиеся у вершины тучи сгустились; вниз поплыли редкие снежинки.

Прошло, вероятно, около часа – хоббитам показалось, что гораздо больше, – и вот на тропе появился эльф. Потом они увидели людей, медленно, с трудом, подымающихся в гору.

– Мне не удалось заманить сюда солнце, – подмигнув хоббитам, сказал Леголас. – Оно ублажает южные земли, и его, как я понял, ничуть не беспокоят несколько тучек над этой горушкой. Но зато я принес хорошие вести тем, у кого тяжелая поступь. За скалой, про которую говорил Боромир, намело довольно высокий сугроб, и наши воители из Племени Сильных приготовились погибать перед этой преградой, ибо тропинка-то идет по ущелью, а выход из ущелья закрыт сугробом. Ну, пришлось мне объяснить Сильным, что они отчаялись перед снежной крепостью шириной не больше десяти шагов и что за нею на нашей тропке лежит слой снега по щиколотку хоббитам.

– Так я и думал, – проворчал Гимли. – Конечно же, злая воля Баразинбара раскачала этот проклятый буран. Баразинбар не жалует гномов и эльфов…

– К счастью, Баразинбар, вероятно, забыл, что к Отряду Хранителей примкнули люди, – перебил гнома подошедший гондорец, – и люди, скажу без хвастовства, не слабые… Мы одолели снежный завал – проторили в сугробе узкую тропку – для тех, кто не может порхать по-эльфийски.

– Да как же мы-то туда доберемся? – взволнованно спросил Пин, высказав общую тревогу хоббитов.

– Не беспокойся, – ответил ему Боромир. – Я устал, но силы у меня еще есть; у Арагорна – тоже. Мы отнесем вас к завалу. И начнем, почтеннейший Перегрин, с тебя.

Пин вскарабкался гондорцу на спину.

– Держись крепче, – сказал Боромир. – У меня-то руки должны быть свободными. – Он зашагал по тропинке вниз. За ним отправился Арагорн с Мерри.

Разглядывая протоптанную в снегу дорожку, Пин восхищался силой людей. Даже сейчас, с хоббитом на закорках, Боромир расширял руками проход, чтоб остальным было легче идти.

Вскоре они подошли к сугробу, который, словно гигантская стена вдвое выше человеческого роста, перегородил узкое ущелье. Гребень сугроба был плотным и острым, да и весь сугроб казался монолитом, разрубленным посредине узкой тропой. За сугробом Мерри с Пином и Леголас остались дожидаться других, а люди снова ушли наверх.

Боромир вернулся через полчаса – с Сэмом за спиной, следом шел Гэндальф, ведя в поводу навьюченного пони, верхом на пони сидел гном Гимли, а замыкал шествие Арагорн с Фродо.

Едва Арагорн миновал сугроб, как путников оглушил раскатистый грохот, и откуда-то сверху посыпались камни, взвихрившие облако снежной пыли; потом, когда белая завеса развеялась, Хранители увидели, что проход в сугробе завален ссыпавшимися вниз камнями.

– Хватит, Баразинбар! – взмолился Гимли. – Мы же уходим! Оставь нас в покое! – Но гора, казалось, и сама успокоилась, как бы удовлетворенная отступлением пришельцев: начавшийся было камнепад иссяк, а тучи, закрывавшие перевал, рассеялись.

Слой снега под ногами становился все тоньше, и вскоре, спустившись по круче, путники вышли к той самой площадке, где вчера их застигли первые снежинки.

Утро начинало клониться к полудню; с площадки, где стояли утомленные Хранители, открывались широкие предгорные дали – холмы, озерца, извилистые овраги, заросли падуба, островки дубрав… А внизу виднелась неглубокая лощина, в которой они отдыхали накануне.