Хранители Кольца

На лестнице не было оконных шахт, и они спускались в полной темноте. Фродо машинально считал ступени; их оказалось восемьдесят пять: на этом лестничный марш закончился. Путники подняли головы вверх, но увидели только огонек Жезла. Вероятно, враги еще не опомнились, и маг по-прежнему стоял у двери. Фродо с трудом перевел дыхание – ему было трудно вздохнуть глубоко; он обессиленно прислонился к Сэму, и тот обнял его за плечи. Внезапно послышался голос Гэндальфа, но слов Хранители разобрать не смогли: их исковеркало гулкое эхо. Глухо громыхнул глубинный гром; дрогнул под ногами путников пол.

Вдруг Жезл мага ослепительно вспыхнул, стер на мгновение темноту – и потух. Р-Р-Р-Р-О-К – победно громыхнула тьма, а потом грозно грохочущий рокот загремел у них над самой головой – Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К – и стих. По лестнице кубарем скатился Гэндальф.

– Идемте! – крикнул он, вскакивая на ноги. – Мне повстречался страшный противник, я с трудом выстоял. В путь, скорее! Сначала нам придется идти без света, у меня нет сил, чтоб засветить Жезл. Гимли пойдет со мной, впереди. Не отставайте от нас ни на шаг. Вперед!

Ничего не поняв из объяснений Гэндальфа – а расспрашивать его никто не решился, – Хранители послушно двинулись за ним. Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К – гремело вдали; громыхание казалось теперь приглушенным, однако оно доносилось не снизу, а как бы катилось вслед за беглецами. Никаких иных признаков преследования – торопливого топота, громких воплей или резких команд – путники не слышали. Гэндальф шагал, никуда не сворачивая, хотя им встречались поперечные галереи: коридор, по которому они сейчас шли, вел в нужную сторону, к Восточным Воротам. Порой им попадались крутые лестницы, и маг, чтобы не свалиться вниз, постукивал по полу Магическим Жезлом – так обыкновенно ходят слепые, – засветить Жезл он все еще не мог.

За час они одолели чуть больше лиги и несколько раз спускались по лестницам; темнота была безмолвной и беспросветной; но с каждым шагом в них крепла надежда, что им удалось уйти от погони. После седьмой, самой длинной, лестницы (Фродо насчитал в ней сто ступеней) Гэндальф устало остановился и сказал:

– По-моему, мы спустились на Первый ярус. Если двигаться по этому коридору дальше, он уведет нас в Южное крыло. Пора сворачивать налево, к востоку. Надеюсь, Ворота уже недалеко. Я очень устал. Мне нужен отдых. Иначе я просто не дотащусь до Ворот.

Гимли подставил магу плечо, и тот тяжело опустился на ступеньку.

– Ты сдерживал того, который грохотал? – спросил его Гимли. – Который из Глубин?

– Не знаю, – раздумчиво ответил Гэндальф. – Я впервые встретился с таким противником, и мне не оставалось ничего другого, как запереть дверь Неснимаемым Наговором. Я знаю много Неснимаемых Наговоров, да чтобы наложить их, требуется время, и дверь не становится от этого прочнее: открыть ее нельзя, а выломать – можно.

Я готовился встретить орков и троллей. За дверью уже слышались их голоса, но о чем они толкуют, я не разобрал: их тарабарский язык очень труден для понимания. Впрочем, одно-то слово я уловил – они все время его повторяли, – гхаш, или в переводе – «огонь». А потом им на помощь явился союзник, которого они сами панически боятся.

Кто он такой или что это такое, я понять не сумел; а главное, не знаю, можно ли победить его в единоборстве. Неснимаемый Наговор он преодолел: несмотря на мое отчаянное сопротивление, дверь начала понемногу открываться. Тогда, собрав последние силы, я произнес Запретительное Заклятье. Но дверь, под напором противоборствующих сил, разлетелась вдребезги – а ведь она была каменной!

Мне не удалось ничего разглядеть, ибо в комнате клубилось косматое облако – раскаленное и темное, как дым над горном. Я не успел подготовиться к встрече, и меня – к счастью! – отшвырнуло вниз, а стены комнаты с грохотом рухнули.

Над могилой морийского государя Балина воздвиглось истинно царское надгробие. Надеюсь, моего противника завалило… хотя уверенности у меня нет. Так или иначе, мы выиграли время: нас отгородил от преследователей обвал. Ох и вымотал меня этот поединок! А впрочем, чепуха, мне уже лучше… Да, так что же произошло с Фродо? Я, признаться, ушам своим не поверил, когда вдруг послышался его голосок. Мне-то казалось, что в руках у Арагорна поразительно храбрый, но мертвый хоббит.

– Я жив… и, по-моему, невредим, – сказал Фродо. – На груди у меня, наверно, громадный синяк… ну да ничего, это скоро пройдет.

– Хоббиты умеют разить без пощады, а сами, похоже, изготовлены из мифрила, – с мимолетной усмешкой заметил Арагорн. – Теперь я понимаю, как серьезно рисковал, насильно навязывая им свое общество в пригорянском трактире толстяка Наркисса. Этот орк проткнул бы насквозь и быка!

– Меня он, по счастью, проткнуть не сумел, – проговорил Фродо, потирая грудь. – Правда, мне почудилось, что я оказался между молотом и наковальней, – добавил он. Больше хоббит ничего не сказал: ему в самом деле было трудно дышать.