Хранители Кольца

– Опасен, – согласился Арагорн. – Для зла. И для тех, кто ревностно служит злу. А теперь – вперед, мы теряем время.

* * *

Путники одолели не больше лиги, когда журчащую слева Серебрянку заглушил шум водопада справа. Шагов через тридцать они увидели впереди черный, с кругами водоворотов, поток, перерезавший серую полоску дороги.

– Это Белогривка! – воскликнул Леголас. – О ней сложено немало песен, и мы, северные лесные эльфы, до сих пор поем их, не в силах забыть вспененные гривы ее водопадов, радужные днем и синеватые ночью, гул серебряных, с чернью, перекатов да безмолвную глубину ее темных омутов. Но некогда обжитые берега Белогривки давно пустуют, Белый Мост разрушен, а эльфы оттеснены орками на восток. Подождите меня, я спущусь к воде, ибо говорят, что эта река исцеляет грусть и снимает усталость. – Эльф спустился по крутому берегу, изрезанному множеством небольших бухточек, вошел в воду и крикнул спутникам: – Здесь неглубоко! Спускайтесь и вы! Давайте переправимся на южный берег. Я вижу удобную для ночлега поляну. И быть может, под говор белогривого водопада нам всем привидятся приятные сны.

Путники спустились вслед за Леголасом. Фродо вступил в прохладную воду – здесь, на перекате, река была мелкой – и ощутил, что уныние, грусть, усталость, память о потерях и страх перед будущим, как по волшебству, оставили его.

Хранители медленно перешли Белогривку (из нее не хотелось выбираться быстро), вскарабкались на обрывистый правый берег, приготовили еду и спокойно поели, а Леголас рассказал им несколько преданий о Кветлориэне древних времен, когда весь мир Средиземья был светел и над шелковыми лугами Великой Реки ясно спали звезды и солнце.

Когда он умолк, в ночной тишине послышался монотонный шум водопада, и постепенно Хранителям стало казаться, что они различают голоса эльфов, поющих какую-то грустную песню.

– Эту речку назвали Белогривкой люди, – после долгой паузы сказал Леголас, – а по-эльфийски она называется Нимродэлью, что значит Дева с белыми волосами. Про нее сложена печальная песня, и мы часто поем ее на нашем северном наречии, потому что сложили эту песню у нас; но эльфы Элронда тоже ее поют – на всеобщем языке, – и вот как она звучит:

Расцветом утренних надежд,
Звездою заревой,
В светлейшей белизне одежд
С каймою золотой,

Сияя, будто лунный след

Перед ненастьем дня,
От тленья угасавших лет
Кветлориэн храня,
Ясна, лучиста, как листок
На ясене весной,
Свободна, словно ветерок
В бескрайности степной,

Над серебристою рекой

Бродила Нимродэль,
И смех ее в тиши лесной
Звенел, как птичья трель.

Но засыпает серый прах

Следы ее шагов:
Ушла – и сгинула в горах,
Когда у берегов

За цепью золотистых скал,

Где жарок небоскат,
Ее корабль эльфийский ждал —
Ждал много дней подряд.

Но тщетно ждали моряки

И Эмрос – рулевой;
Однажды ночью ветерки
Скрутились в грозовой,

Изодранный громами шквал,

И он взъярил отлив,
И вмиг корабль на юг угнал,
Едва не утопив.

И в клочьях пены штормовой

Лишь очертанья гор
Увидел утром рулевой,
И проклял он с тех пор

И вероломство кораблей,

И горечь перемен —
Удел бессмертных королей, —
И вечный Лориэн.

И, словно чайка в небесах,

Метнулся он за борт
И с ветром в светлых волосах
Поплыл, как лебедь, в порт,

Где южные закаты спят

И брезжится заря
Эльфийского пути назад
В Предвечные Края.

Но Запад и Восток молчат

О древнем короле,
И смог ли он доплыть назад,
Не знают на земле…

Голос у Леголаса нежданно пресекся.

– Дальше я петь не могу, – сказал он. – Это только часть нашей давней песни, но остального я, к сожалению, на память не знаю. Песня очень грустная: она рассказывает о том, как Кветлориэн затопила печаль, когда морийцы, добывая мифрил, невольно разбудили злое лиходейство, а Нимродэль погибла в Белых горах…

– Гномы не совершали никаких лиходейств! – перебив Леголаса, воскликнул Гимли.