Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Я подумал, что окрестности этого пруда могли бы стать моим Вальденом[2], тихой гаванью благоразумия вблизи от дома. Подобные места часто становятся важными ориентирами в жизни человека, так же, как и вехи на туристической тропе. Люди вокруг меняются. Ты меняешься вслед за ними. Но некоторые места, кажется, остаются неизменными вечно. И когда возвращаешься к ним, становится очевидным, как сильно ты изменился со времен последней с ними встречи. На миг тебе открывается дорога в будущее.

Покидая заросшие зеленью берега озера, я обратил внимание на торчащие повсюду черно-белые таблички: «Участок 1», «Участок 2», «Участок 3»... Если ничего не предпринять вовремя, вскоре здесь начнется строительство и озерцо исчезнет за кварталами однообразных домов. Я решил не терять ни минуты и вечером того же дня начал кампанию по сохранению озера. Вскоре письма-предупреждения о сохранении озерка уже были на полпути в администрацию парка, к городским комиссарам, редакторам газет и руководителям экологических движений. Я разносил по почтовым ящикам листовки и газеты, звонил всем, кто мог хоть как-то повлиять на ситуацию. Я даже связался с владельцами озерка, умоляя их отдать территорию или хотя бы ее часть парку... Но это не принесло никаких плодов. И все-таки вскоре мой телефон стал разрываться от звонков — на мой зов откликнулось множество людей, желавших принять участие в этом деле. Телевизионные каналы и прочие СМИ также начали проявлять интерес. Дело спасения и защиты озера Стюарт неожиданно быстро сдвинулось с мертвой точки.

В итоге все это вылилось в митинг перед зданием городского комитета Таллахасси. Членам комитета предлагался на рассмотрение вопрос приобретения озера и его окрестностей площадью около двадцати акров[3]. Я нервно готовился к встрече. Прежде мне не приходилось выступать перед публикой, не считая школьных уроков. И от одной мысли об этом на руках моих проступал холодный пот.

Вечером перед встречей я решил просмотреть местные новости, и с ужасом наткнулся на газетные фотографии с изображениями желтых бульдозеров, расчищающих первый участок около озера Стюарт. Сверкающее металлическое лезвие бездушного механизма вонзилось в мое сердце. Времени было ничтожно мало, а возможно, уже и было поздно что-то решать. Полные досады, мы с отцом отправились на встречу с представителями городского совета. Устроившись на неудобных металлических стульях, мы дослушали несколько заключительных минут очередного заседания, на котором разбирались совсем иные вопросы. Кроме нас на встречу пришло всего несколько человек — те, кто жил максимум в квартале от озерка. В этой горстке людей сложно было увидеть энтузиастов с горячим сердцем.

Когда председатель комиссии, наконец, дошел до «нашего» пункта повестки дня, я был совершенно разбит — мне казалось, что я едва могу выговорить свое имя, максимум — вспомнить адрес... Я нервно посеменил в сторону трибуны, руки мои дрожали... Быстро и неуверенно я попросил комиссию выкупить территорию пруда и защитить этот оазис природы. На большее меня не хватило. Все, что я так тщательно планировал высказать, осталось лежать мертвым грузом на бумаге.

Члены совета приступили к обсуждению вопроса. Большинство согласилось в том, что предлагаемая цена — 400 тысяч долларов — слишком высока и фактически в четыре раза превышает оценочную стоимость. Кроме того, в округе были и другие парки с поросшими тиной прудами, и местные жители, движимые исключительно благими намерениями, закормили на них редкий вид уток черствыми корками, что привело к массовому ожирению птиц и поставило этот вид на грань вымирания.

Когда папку с делом уже собирались закрыть, в зале поднялась женщина немногим старше меня. «Я бы хотела высказаться по этому вопросу», — заговорила она негромко. Мэр предоставил ей пять минут. Ее звали Гленда. Она очень эмоционально и красноречиво рассказала о том, как выросла в этих местах, как наблюдала строительство и разрушение «зеленых зон», и как хотела бы приводить к берегам озера своих племянников, показывая им природу Флориды. Ее слова проникли глубоко в меня, она смогла выразить все то, что я думал о Земле, о важности гармоничного сосуществования с природой, о необходимости сохранения озера Стюарт для будущих поколений.

Прямо там, на собрании, не в силах сдержаться, я начал плакать. Во время похода по Аппалачской тропе мне открылось мое предназначение в этом мире, но одно дело — знать о нем, и совсем другое — воплощать в жизнь. Последний раз прилюдно я плакал, когда мне было семь лет — во время просмотра сцены смерти матери Бэмби на телеэкране. Гленда продолжала отстаивать любимый мной уголок природы, а я в слезах уткнулся в плечо отцу. И до сих пор благодарен ему за то, что он не оттолкнул меня с позором. Ее речь вызвала более оживленные дебаты среди членов совета. Один из них, долговязый мужчина по имени Бен Томпсон, принял нашу сторону. Ощутив проблеск надежды, я оторвал лицо от отеческого плеча и вытер слезы.