Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Потребовалось всего сто пятьдесят лет, чтобы коренным образом изменить облик прерии. Альдо Леопольд писал в 1949 году: «Автобус везет меня со скоростью 60 миль в час по шоссе, изначально проложенному для лошадей и повозок. Бетонное полотно дороги расширялось и расширялось, пока ограда полей не начинала соприкасаться с обочиной. И в полоске дерна, протянувшегося между кромкой бетона и ограждениями полей, теперь живут останки того, что когда-то было прерией Иллинойса».

Теперь же, когда на дворе был 2003-й год, и мы — я, Шайен и Тори — ехали в Спрингфилд, столицу Иллинойса, дороги стали еще шире, и в узкой полоске земли между асфальтом и полями не было видно ни цветка, ни травинки. В Спрингфилде, как и в большинстве городов Среднего Запада, было много железных дорог, депо и краснокирпичных зданий, завешенных тусклой рекламой. Каждое поколение оставляло свой след.

Мы без особого труда проехали через небольшой город и вскоре прибыли в Нью-Салем, где молодой Авраам Линкольн провел несколько лет жизни. Город этот расположен на берегу реки Сангамон, и здесь до сих пор сохранилось поселение из деревянных хижин, построенное в 1830-х годах. Ровно через сто лет деревню полностью восстановили силами гражданского корпуса. Во время путешествия по Центральному Иллинойсу Вильям Кален Брайант написал свою знаменитую «Индейскую кастиллею»[12]:

О, Сангамон! Саванны свежесть на брегах

Твоих таится. В травянистых склонах

Мне слышен треск лесных орехов.

В зеленом бархатном настиле

Видны бутоны красные цветов —

Они горят, как огоньки,

И нежность пламени цветного

Знакома всем скитальцам прерий.

О, пламенный цветок!

Я нареку тебя кастиллеей индейской!

Для меня прогулка среди деревянных хижин, домашних садов и ферм с пасущимися на них животны была чем-то сродни путешествию во времени. Я вернулся в прошлое. В последний раз я был здесь еще мальчишкой примерно тридцать пять лет назад, и с тех пор здесь практически ничто не изменилось. Похоже, мне доставляли радость вещи, которые остаются неизменными в мире, где перемены стали образом жизни.

В глубине Нью-Салема самка оленя перебежала дорогу прямо перед колесами нашего автомобиля, недвусмысленно напомнив нам о дикой природе. Она с легкостью перемахнула через высокое деревянное ограждение, на время оставив позади пятнистого олененка.

Мы повернули на 57-ю федеральную трассу в сторону Гусиного озера, расположенного в охраняемой природной зоне к югу от реки Иллинойс. В настоящий момент эта прерия является крупнейшей к востоку от Миссисипи. Ее площадь равна 2537 акрам (1027 га). Даже невзирая на силуэты двух электростанций, виднеющихся позади ландшафта, здесь можно во всей полноте ощутить былую ширь прерии. Впрочем, если выбрать правильный угол обзора, то не будет видно ничего лишнего — прерия, и только прерия.

Позади небольшого замерзшего озера, на котором гнездятся кулики, сохранилась хижина семьи Крагг. Здесь мне было спокойно, и непрерывный, но мягкий ветер, казавшийся частью самой земли, только усиливал чувство умиротворенности. Ветер часто менял направление и силу, прочесывая высокие травы, издававшие от этого причудливые звуки разной высоты.

Образ стоящей посреди прерии хижины вызвал к жизни пограничные воспоминания. Я переживал радости и страдания первых поселенцев. Передняя этой хижины часто служила и родильным домом, и больницей, и лазаретом скорой помощи, и даже моргом — причем нередко одновременно.

Изначально хижина Краггов стояла в десяти милях от Гусиного озера на берегу реки Мазон. Семья построила ее в начале 1830-х годов, и из-за того, что они достроили второй этаж, дом стали называть «дворцом». «Дворец» этот, расположенный на полпути между Чикаго и Блумингтоном, стал излюбленным местом отдыха для путешественников и перегонщиков скота.

Дети Краггов играли с детьми вождя племени потаватоми по имени Шаббона. Последние каждое лето проводили на берегу реки Мазон. Мне было приятно представить, как белые и краснокожие детишки вместе наслаждались красотами дикой земли — ловили рыбу, сплавлялись на лодках, карабкались по деревьям и совершали авантюрные вылазки в глубь прерии в поисках клубники или для охоты. Однако суровые реалии 1840-х годов и вынужденное переселение индейцев нарушили эту идиллию.