Хранители равновесия

Безуспешно прождав Мелу два с половиной часа, Пашка сорвался на поиски красавицы, благо помнил ее сверкающую ауру. Нашел быстро, вот отодрать любимую от примерки шмоток оказалось тяжеловато. Пришлось прошипеть на ухо о срыве задания – и дисциплина восторжествовала. Багажник машины, а также полсалона оказались забиты коробками и пакетами.

– Ничего, – злорадствовал Пашка. – Вот напялишь на себя комбинезончик да поползешь по болоту с пиявками, сразу страсть к шопингу поубавится. Барахольщица.

– Пиявки? А что это такое, Пашенька?

– Стефан, тормозни у ближайшей аптеки.

Через пять минут побледневшая Мела с гримаской брезгливости смотрела на аквариум с лечебными пиявками.

– Они еще и кровь сосут из человека не хуже вампиров, – мстительно заметил Пашка.

– Миленький, я все поняла и осознала, не надо болот с этой гадостью.

– Осознала, говоришь? Посмотрим. Стефан, поехали.

В небольшом, но уютном магазинчике с громким названием «Амстердам» Чернота изрядно опустошил свою банковскую карточку. Он купил подарки трем самым дорогим женщинам – маме, Беате и Меле. Консультируясь с красавицей, а у нее оказался безупречный вкус, приобрел разные бриллиантовые гарнитуры с очень тонкой искусной оправой. Мела в восторге от презента зацеловала Пашку, не выходя из торгового зала. В номере отблагодарила чисто по-женски, отдаваясь любимому человеку телом и душой. Не давая девушке впасть в негу после сладких утех, загнал ее в душ.

– Пойдем пообедаем, скоро за нами приедут.

Мела запрыгала птичкой – есть повод надеть обновки.

В ресторане гостиницы кормили вкусно, но не сытно, правда, обслуживание на высоте. Красота девушки не осталась без внимания – мужчины за столиками цокали от восхищения, сворачивая шеи. В бриллиантах и бело-голубом платье, подчеркивающем ее идеальную фигуру и высокую грудь, на высоких шпильках Мела была неотразима. Пашка, запивая хорошо прожаренный бифштекс минералкой, с ухмылкой поглядывал на забывших чопорность туристов, обильно роняющих слюну.

– Чтоб вы подавились, империалисты проклятые.

Видимо, в нем проснулась генетическая ненависть к классовому врагу. Такое с Пашкой иногда случалось.

Ровно в шесть ноль-ноль напарники уселись в «Форд» Стефана. Под негромкий шансон, доносившийся из радиоприемника, продремали всю дорогу. Около семи часов добрались до места. Спустя сорок минут на запястье Стефана послышался писк вызова. Опер, выслушав сообщение по амулету связи, повернулся к пассажирам:

– Клиент прибыл с охраной.

Пашка с Мелой достали из сумки «Хамелеоны», надели их поверх одежды, застегнув поясные ремни с прицепленными кинжалами, стали переобуваться.

– Стефан, передай ребятам, охрану вырубить через десять минут.

Неисправимая Мела нацепила на шею кокетливый красный шарфик. Пашка с опером покатились со смеху, увидев дикую картинку.

– Мелка, сними сейчас же шарф, не позорь наши славные ряды. Ты бы еще плакат повесила: «Янки, гоу хоум».

Стефан, уткнувшись в баранку, сотрясался от дикого хохота.

– Дорогая, нарушение правил маскировки ведет к провалу задания! Поняла, горе ты мое?

Девушка со вздохом сняла шарфик, а он так чудно смотрелся с «Хамелеоном».

– Нет, до чего мужчины толстокожие и туповатые.

Избавившись от яркого аксессуара, девушка, достав карманное зеркальце, принялась прихорашиваться, что вызвало у мужчин новый приступ веселья. Отдышавшись, Пашка заявил строгим командирским голосом:

– Отставить чистить перышки, Мелочка, хватит, у нас уже щеки болят.

Чертыхнувшись, добавил про себя: «Такое не лечится, это диагноз».

Стефан, прильнувший к амулету, повернулся:

– Охрана нейтрализована, можно начинать.

– Вперед, – скомандовал Чернота.

Бесшумными тенями скользнули к кустарниковому забору. С наступлением темноты жизнь в поселке Вануаз замерла – европейцы рано вставали и так же рано ложились спать. Уличные фонари потухли, горели лишь ночники над козырьками входных дверей домов. В нужном коттедже мягкий свет исходил только из двух больших окон. Пашка мотнул головой в сторону неосвещенной части дома. Взявшись за руки, совершили микропрыжок через портал. Выбрались из темных комнат в освещенный зал и застали стриптиз в натуральном виде. Под негромкую музыку Барбара Мец неторопливо раздевалась перед любовником, извиваясь в якобы эротичном танце.

– А фигурка ничего, вполне. Стоп, не о том думаю. Начали на счет три. Раз, два, три…

С порога нанесли два слабых ментальных удара. Полураздетая блондинка мягко рухнула на пол, Джон Уэтбери растекся в кресле.

– Работаем.