Хранители завета

— Епископ Рудольф, — шепчу я, словно все еще хочу показать уважение к тишине и покою, которые сам же давно нарушил. — Один из епископов, которые сопровождали Олафа во время его возвращения из Англии в Норвегию перед христианизацией страны.

— Так это не Олаф Святой?

— Нет.

Открытие и великолепное зрелище слишком сильно действуют на меня, чтобы я мог почувствовать разочарование. Хотя мне хотелось бы, чтобы мы увидели на возвышении раку Олафа, а не каменный саркофаг.

Мы с Эйвином беремся каждый за свой край гроба и осторожно отодвигаем в сторону.

На скелете красная мантия епископа со сгнившим горностаевым воротником. Кости пальцев обхватили епископский жезл. Череп в продолговатой и острой епископской шапочке лежит боком внутри митры.

Епископ Рудольф…

Неожиданно для меня самого на глаза наворачиваются слезы.

— Бьорн? — Эйвин дергает меня за рукав.

Светом фонаря на голове он указывает мне на что-то слева от нас. Сначала я вижу только отблески света. Потом обнаруживаю четыре керамических кувшина.

— О боже! — говорит Эйвин.

Каждый кувшин наполнен драгоценностями и египетскими статуэтками из золота и алебастра. Кошки, амулеты, жуки-скарабеи, бог-шакал Анубис, сказочные животные, кобры… Лучи фонарей блестят на темно-красных драгоценных камнях. Эйвин хватает фигурку бога Хоруса с птичьей головой.

— Оставь ее, — говорю я. — Мы должны сохранить как можно больше вещей нетронутыми, чтобы наши коллеги смогли изучить их.

— И это говоришь ты? — смеется он.

Пыль на стенах скрывает надписи, сделанные рунами и египетскими иероглифами. Надгробная надпись украшена орнаментом из скандинавских и древних египетских значков. Мы долго ходим по темному залу и рассматриваем надписи на стенах. Под пылью видны значки и рисунки.

Внизу на возвышении обнаруживается мраморная пластина, покрытая сотнями значков.

Руническая надпись.

С помощью ножа я вырываю камень из объятий пьедестала и счищаю пыль. Осторожно кладу на пол. По краям камня — драгоценные камни.

Сверху три символа.

— Анх, тюр и крест, — бормочет Эйвин.

Своим фонарем я освещаю знаки и перевожу с древненорвежского языка:

Благословен будет Олаф Святой наш добрый король.

Наконец-то текст, который можно прочитать.

— Вот уж это я возьму с собой!

По лучу света, который падает мне прямо в лицо, я понимаю, что Эйвин смотрит на меня.

— Мы обязаны доложить обо всем, что нашли, — говорит он наконец.

— Ясное дело. Но незачем говорить о камне с рунической надписью.

— Рано или поздно его пропажу обнаружат.

— Конечно, я его верну. Когда все выясню. А может быть, они подумают, что здесь когда-то побывали грабители.

— Так оно и есть.

ИНТЕРЛЮДИЯ ИСТОРИЯ БАРДА (I)

Они топтали эти священные места своими нечистыми ногами, выкопали алтарь и разграбили все сокровища в святом храме. Некоторых жителей они убили, других, заковав в цепи, увели с собой.

Алькуин. О нападении викингов на монастырь Линдисфарне

Чужаки приплыли на рассвете, когда дыхание Амона-Ра окрасило небо розовым цветом. (…)

Я смотрел на чужеземные корабли, плывшие по реке, — длинные стройные корабли, с огромными парусами и головами хищных драконов на носу.

Асим, жрец египетского культа Амона-Ра

По ночам на своем жестком ложе в монастырской келье он часто вспоминал годы своей викингской юности, проведенные в походах вместе с королем Олафом. В полудреме он пытался получше закутаться в одеяло из грубого домотканого сукна, и воспоминания превращались в образы, запахи и звуки, заполнявшие холодный мрак кельи. Иногда, когда сон не приходил, он с трудом подходил к оконцу и прислушивался к дыханию океана и шуму прибоя, бившегося о шхеры. Вот так, дрожа от холода, почти ничего не видя, он стоял на сквозняке и думал о безвозвратно ушедших днях. Зрение было таким слабым, что ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть флот кораблей викингов, которые…