Хранительница его сокровищ (СИ)

— Старый циник, выдумала тоже, — проворчал он, опрокидывая её на постель. — Скажи, сколько ещё времени тебе надо, да и всё.

— Завтра с утра мы с Тилечкой съездим к одной милой даме, она уже помогала мне, думаю, и тут поможет. И после того я в полном твоём распоряжении.

— Хорошо, госпожа моя Лиза. Тогда — послезавтра, на рассвете.

— На рассвете? Это когда встать-то надо?

— Ничего, ничего. Потом поспим. А представь, если бы сейчас было лето? Нам бы пришлось вставать ещё раньше, — смеялся он и целовал её — шею, ключицы, видневшуюся в вырезе платья грудь.

И поэтому утром Лизавета с Тилечкой погрузились в лодку, взяли с собой Руджеро, который должен был сопроводить их до места, и отправились к госпоже Кларе, создательнице непревзойдённых косметических средств. Госпожа Клара была предупреждена накануне вечером и поджидала их.

— Здравствуйте, госпожа, здравствуй, Аттилия, и вам, молодой человек, тоже желаю здравствовать.

Правда, молодой человек откланялся и сбежал, заверив, что вернётся, как только его позовут обратно, а дамы проследовали за госпожой Кларой в лавку.

Та очень серьёзно отнеслась к вопросу о том, что Лизавету нужно, как выразилась Тилечка, сделать совершенной красавицей, и велела той распустить волосы и раздеться до сорочки. Пристально осмотрела, затем набросала фронт работ: покрасить волосы, ванна для смягчения кожи, маски на лицо, массаж, перчатки с восстанавливающей мазью на руки, отполировать ногти, убрать все лишние волосы… и будет хорошо.

Дамы согласились с предложенным планом. Служанка принесла им кофе и сладостей, а приправой к процедурам и кофе была болтовня госпожи Клары. Её очень воодушевили последние события в городе, и оказывается, у неё был на них свой собственный взгляд, кто бы мог подумать.

— Знаете, дамы, я как услышала, что Морской Сокол в Фаро, и взялся вычистить из щелей тёмных тварей, то сразу поняла, что всё будет хорошо. Ведь и правда, ходить ночью и то было опасно, то шаги позади, то тени тёмные какие-то! Однажды прямо под фонарём роились, я в окно видела. Пришлось кипяток из верхнего окна на них выплеснуть, иначе никак не уходили! А теперь спокойно.

Руки у неё при этом не останавливались — наносили краску на волосы, распределяли лечебную грязь по лицу, разминали спину.

— А вы и раньше о нём слышали? — спросила Тилечка. — Расскажите!

— А я, детка, помню его милость Марканджело, когда он ещё не назывался ни по имени своего деда, господина Велассио, ни, тем более, Морским Соколом. Он был прекрасен, как герой из баллады, сейчас, конечно, он тоже хорош, но тогда по нему сохли все девушки в городе. И когда он женился на барышне из Вассо, это тоже была баллада — встретились, полюбили друг друга, и никакие силы их не разлучили. И если бы не та змеища, мать его милости Гульэльмо, то его милость Никколо непременно простил бы сына, и принял обратно, как можно не простить такого сына, я не понимаю.

— Постойте, — зашевелилась под масками и прочим Лизавета, — мать его милости Гульэльмо? Кто это? Она не была матерью господина Фалько?

— Что вы, госпожа, у них разные матери. Моя покойная старшая сестра была горничной во дворце, и она много рассказывала и о её милости Адрианне, первой супруге герцога Никколо, и о её милости Бенетте, второй супруге. Её милость Адрианна умерла от болотной лихорадки, в тот год вообще многие умерли, в нашей семье — бабушка и двое моих младших братьев, и почти в каждом доме так же — не старики, так дети, или слабые здоровьем, и не только они, сильные и молодые — тоже. Её милость Адрианна, говорили, была в тягости, и заразилась, и ещё один её маленький сын, Беато, тоже заразился, и все они умерли. Супруг её, как только она слегла, заперся в кабинете и не велел входить к нему никому из слуг, чтобы не заразиться. Ел только варёные яйца и пил кипячёную воду. Тем и спасся. А его милость Марканджело в ту весну гостил на материке, у деда, господина Велассио, и только потому остался жив.