Хранительница тайн

Я написала о своих сомнениях австралийской тетке, но вряд ли та поспешит на помощь и заберет девочку обратно. Пока же я пообещала Вивьен, что буду ей регулярно писать, и намерена держаться своего обещания. Как жаль, что моя новая работа в другом конце страны; больше всего мне хотелось бы спрятать девочку под крыло и уберечь от любых невзгод. Вопреки моим собственным убеждениям и девизу моей профессии: наблюдать, но не принимать близко к сердцу, – я искренне к ней привязалась. Очень хочется верить, что обстоятельства – быть может, дружеское участие? – исцелят глубокие раны, нанесенные горем. Допускаю, что именно сильные чувства заставляют меня видеть все в черном свете и поддаваться худшим опасениям, но боюсь, это не так. Для Вивьен очень велика опасность целиком уйти в вымышленный мир и окончательно выпасть из реального; в таком случае, повзрослев, она станет легкой добычей всякого, кто захочет так или иначе использовать ее в своих целях. Невольно возникает вопрос (хотя, возможно, во мне просто говорит подозрительность): почему дядя согласился стать опекуном девочки? Из чувства долга? Не исключено. Из любви к детям? Безусловно нет. При том, что Вивьен обещает вырасти красавицей и, насколько я поняла, с возрастом унаследует немалое состояние, у нее будет много такого, на что другие смогут позариться.

Лорел оторвалась от страницы и, кусая ноготь, невидящим взглядом уставилась в средневековую стену. Слова вертелись и вертелись в голове. «Будет много такого, на что другие смогут позариться». Вивьен Дженкинс оказалась богатой наследницей. Это меняет все. Она была состоятельной женщиной и, судя по словам Кэти Эллис, легкой добычей для тех, кто решит поживиться за ее счет.

Лорел сняла очки, закрыла глаза и потерла намятую переносицу. Деньги. Один из старейших побудительных мотивов, разве не так? Она вздохнула. Так низко, так предсказуемо. Мать, какой Лорел ее знала, не завидовала чужому достатку и уж тем более не стала бы хитростью выманивать у других деньги, но то сейчас. Девятнадцатилетняя Дороти Николсон, потерявшая всех родных под бомбежкой и вынужденная как-то выживать в военном Лондоне, была совсем другим человеком.

Безусловно, все мамины слова о раскаянии и ошибках вполне укладывались в эту теорию. И как она говорила Айрис? «Никто не любит девочек, которые хотят получать больше остальных». Может быть, это урок, усвоенный на собственном горьком опыте? Чем дольше Лорел об этом думала, тем более неизбежным казался вывод. Мама нуждалась в деньгах, именно их она и пыталась выманить у Вивьен Дженкинс, но все обернулось трагедией. Интересно, был ли Джимми сюда замешан, и не потому ли они расстались, что план провалился? И какую именно роль этот план сыграл в смерти Вивьен? Генри винил Дороти в гибели жены. Мама старалась жить честно, чтобы искупить былой грех, однако безутешный вдовец ее разыскал. Что было дальше, Лорел видела собственными глазами.

Бен стоял у нее за спиной и тихонько покашливал. Минутная стрелка стенных часов уже скакнула на следующий круг. Лорел, делая вид, будто ушла в чтение, продолжала раздумывать, что пошло не так с маминым планом. Вивьен ли обо всем догадалась, или произошло что-то более страшное? Лорел скользнула взглядом по корешкам, ища дневник за тысяча девятьсот сорок первый год.

– Я бы вас здесь оставил, честное слово, – сказал Бен, – только главный архивист повесит меня за ноги. – Он хохотнул. – Или за что похуже.

У Лорел заныло под ложечкой, и она мысленно выругалась. Придется где-то убить пятьдесят семь минут, в то время как разгадка, быть может, совсем близка.

25

Лондон, апрель 1941 года