Хранительница врат

Как только мы усаживаемся, все остальные тоже занимают места за столами, расставленными по громадному обеденному залу. Блюда приносят одно за другим, я едва успеваю за головокружительной сменой фруктов, овощей, хлеба с хрустящей корочкой и сладкого вина. Мяса не подают вовсе.

Я то и дело ловлю на себе любопытные мимолетные взгляды соседей по столу. Что ж, пожалуй, не мне их винить. Если вспомнить наш утренний разговор с Димитрием, нетрудно догадаться, что у них ко мне есть масса вопросов, которые вежливость вряд ли позволит задать.

Мне сразу же становится ясно, что Урсула занимает высокое положение, однако за ужином у меня не выпадает минутки узнать у Димитрия, какой именно титул она носит. Похоже, статус дает Урсуле определенные преимущества, и она задает первый вопрос, едва подали блюда.

— Димитрий рассказывал, вы проделали нелегкий путь, чтобы нас найти, Амалия. — Урсула маленькими глотками прихлебывает вино из кубка.

Я дожевываю кусочек инжира.

— Да. Путешествие вышло довольно-таки… изнурительным.

Она кивает.

— Похоже, вы не из тех, кто боится трудных и опасных задач.

Сами по себе слова звучат комплиментом, но что-то в тоне моей собеседницы подсказывает: это совсем не так. Хотелось бы мне быть умной, прозорливой и видеть, что скрывается за этим вопросом. Мозг мой еще не вполне оправился от недосыпа, так что я решаю принять слова Урсулы за чистую монету.

— Пророчество научило меня тому, что есть вещи, которые надо сделать, как бы нам ни хотелось их избежать.

Она приподнимает брови.

— А вам бы хотелось? Избежать их?

Я опускаю взгляд на сложенные на коленях руки.

— Думаю, всякому хотелось бы избежать того, что мне пришлось пережить за минувший год.

Урсула склоняет голову набок, задумывается и задает новый вопрос.

— А ваша сестра Элис? Чего бы хотелось избежать ей?

Я невольно вздергиваю голову при неожиданном упоминании моей сестры — как будто одно упоминание ее имени может призвать сюда и ее саму. Любопытно, почему Урсула интересуется моей сестрой, когда всем известно, что та открыто нарушает законы, установленные Советом Григори?

Я стараюсь отвечать все тем же ровным голосом.

— Моя сестра отвергла отведенную ей роль Хранительницы. Сдается мне, что вы, в великой мудрости и огромных познаниях своих, уже слышали об этом.

Я наклоняю голову, надеясь, что жест этот сойдет за выражение смирения, хотя на самом деле я лишь пытаюсь скрыть нарастающее отвращение к происходящему.

В глаза Урсуле я смотреть не осмеливаюсь, но и без того чувствую, что взгляд ее становится жестче. И когда она наконец отвечает мне, я знаю: она делает это лишь потому, что должна ответить, — молчание выглядело бы признаком слабости. Мысль эта приносит мне совершенно неуместное ощущение победы.

— Я осознаю, что на кон поставлено будущее Алтуса, более того — будущее всего мира. И уж вы, верно, понимаете, что в пророчестве вам отведена почетная роль. Особенно учитывая природу этой роли, уготованной вам по праву.

В голосе Урсулы, низком и вроде бы даже непринужденном, я различаю угрозу. Слишком легко было бы принять львицу за кошку, но все же это настоящая львица. Однако я еще новичок в подобных играх — правил не знаю и боюсь оттолкнуть от себя возможного друга или врага. Ибо теперь я вижу: это игра, в которой все надо просчитывать на три, а то и четыре хода вперед.

Я поднимаю голову и встречаюсь глазами с Урсулой. Взгляды всех присутствующих за столом устремлены на меня.

— «Почетная роль» предполагает хоть какие-то преимущества. — Я делаю небольшую паузу, а затем продолжаю. — Что же я получу в сравнении со всем, что уже потеряла из-за пророчества? Сестру, брата, мать, отца… — Я думаю о Джеймсе и нашем утраченном будущем, и меня одолевает печаль, хоть втайне я и признаю свои чувства к Димитрию. — Простите, но для меня пророчество стало тяжким грузом.

Возможно, это игра моего воображения, но, кажется, в зале стало тише, точно все собравшиеся вполуха прислушиваются к разговору за нашим столом.

Урсула барабанит пальцами по массивной столешнице, обдумывая свой ход.

— Возможно, лучше было бы предоставить это кому-нибудь более подготовленному, более желающему принять на себя эту тяжкую ношу?

Я честно пытаюсь обдумать ее слова, но в данных обстоятельствах они начисто лишены смысла.

— У меня нет возможности выбирать. Нет выбора, над которым можно было бы задуматься всерьез. Я ни за что не позволю Самуилу использовать меня как Врата.

— Разумеется, — бормочет она. — Но вы забываете еще об одном варианте.

Я качаю головой.

— Каком варианте?

— О возможности не делать ничего. Позволить другой Сестре со временем принять на себя ответственность.

Я обвожу взглядом стол. Присутствующие — все, кроме Димитрия и Луизы, — нервно ерзают на сиденьях и отворачиваются, словно им неприятно смотреть на меня. У Луизы растерянный вид. Она ловит мой взгляд, и в глазах ее я читаю вопросы, ответить на которые не могу. Димитрий, с другой стороны от меня, мечет на Урсулу яростные взоры — точно кинжалы.

Я снова гляжу на нее.

— Возможно, сменится немало поколений прежде, чем пророчество явит нового Ангела.