Хребет последнего ружья

— Я об этом уже думала. Но те двое об этом узнают, ведь так? И поймут, что молчать я не собираюсь. — Она помедлила. — Я вам еще не все сказала. Пока они мне угрожали, я раздумывала, к кому бы обратиться за помощью. И не нашла никого, кроме вас — На ее щеках появились розовые пятна. — Я им сказала, что вы в меня влюблены…

— Зачем? — удивился Конкэннон.

— Эти люди готовы на все. Они запросто убьют вас, если бы будете продолжать поиски. Я хотела убедить их в том, что вы прекратите расследование, если я вас попрошу…

Конкэннон сделал вид, что не понял:

— Насчет денег вы, возможно, правы: эти двое наверняка обо всем узнают. Если хотите, я могу положить их в сейф компании, на вокзале. — Он пожевал кусок пирога, но вкуса не почувствовал. — Между нами говоря, очень может быть, что компания оставит часть этих денег вам, если вы поможете найти остальные.

В глазах молодой женщины сверкнул холодный огонек.

— Я не хочу этих денег, мистер Конкэннон. Мне противно прикасаться к ним и даже думать о них. Если вы этого не понимаете, наш разговор бесполезен.

Конкэннон отпрянул, словно его ударили по щеке.

— Я одного не пойму, миссис Аллард. Объясните, сделайте милость: чего вы, собственно, хотите?

— Оправдать своего мужа, только и всего. Я надеялась, что смогу доверять вам как его другу. Но если вы считаете его соучастником ограбления, то значит, я ошибалась…

Конкэннон грустно улыбнулся.

— Лучший способ доказать невиновность Рэя, — это найти настоящих грабителей. Скажите, вы видели этого человека раньше?

Он достал фотографию Эйба Миллера и показал ей.

— Нет, никогда. Кто это?

— Его зовут Эйб Миллер. Рэй упоминал при вас это имя?

— Не помню. А почему вы спрашиваете о нем?

— Он специалист по нитроглицерину. Кое-кто считает, что взрыв сейфа в поезде — его рук дело.

Атена выпрямилась, и ее лицо вновь стало враждебным.

— Понятно. Вы думаете, что Рэй и этот человек были сообщниками и договорились вместе ограбить поезд?

— Пока что я ничего не думаю, — сказал Конкэннон терпеливо. — Я просто задаю вопросы. А потом попробую составить мнение.

Он отодвинул тарелки с остатками мороженого и пирога.

Когда они сели в экипаж, он спросил:

— Как по-вашему, повар хорошо дерется?

Она посмотрела на него холодно, почти надменно.

— А что?

— Завтра я еду на землю криков, на один или два дня. Может быть, ваши злодеи решат, что я бросил дело. Но если нет — вам может понадобиться охранник. Пожалуй, Пат подойдет лучше всех.

— Почему?

— Потому что он в вас влюблен.

Некоторое время они ехали молча.

— Мистер Дункан не трус, если вы это имеете в виду, — сказала она, глядя прямо перед собой.

— Отлично. Тогда попросите его встречать вас у подъезда утром и провожать домой вечером.

— Он это уже делает. Обычно.

— Но вчера вечером не сделал.

Они выехали на шумный перекресток Гранд-Авеню и Бродвея, затем повернули к северным районам.

— Да, вчера не сделал, — тихо сказала Атена.

— Не скажете ли, почему?

Бледное лицо миссис Аллард казалось светлым пятном в полумраке фиакра.

— Вчера вечером, — сказала она, — я ходила к Рэю. У Конкэннона мороз пробежал по коже. Он посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что ходили на кладбище одна?

— Я наняла повозку, и кучер подождал меня у ворот. Конкэннон помолчал, затем откашлялся.

— Обещайте мне больше этого не делать. По крайней мере, пока я не разберусь в этой истории.

Она смотрела в темноту, и он чувствовал, что мысли ее витают где-то очень далеко.

Наконец они подъехали к частному пансиону. Атена протянула ему руку.

— Извините, что подвергаю вас опасности, — сказала она.

— Ничего. Моя работа всегда связана с определенным риском.

— Вы поможете мне отстоять честное имя Рэя, мистер Конкэннон?

— Попробую. Но пока что вам лучше последовать совету ваших доброжелателей и на время уехать из Оклахома-Сити.

— Нет. Здесь мой Рэй, и я никуда отсюда не уеду.

Проводив Атену Аллард, Конкэннон отправился на вокзал, где обнаружил Джона Эверса сидящим за столом с сигарой в зубах. Дивизионный инспектор с минуту разглядывал его, не говоря ни слова.

— У вас ужасный вид, — вымолвил он наконец.

— Примерно так же я себя и чувствую. А вас, я вижу, в Форт-Силл надолго не задержали.

— Как раз успел на первый чикагский поезд. Ох, Конкэннон, не дай вам Бог когда-нибудь стать дивизионным инспектором. Что это у вас там?

Конкэннон положил коричневый пакет на стол. Эверс заглянул в него и присвистнул.

— Это с поезда?

— Думаю, да.

Конкэннон плюхнулся на плоский стул и усталым голосом поведал инспектору о последних событиях.

— Осталось найти еще девяносто семь тысяч пятьсот долларов — и дело можно закрывать, — бодро сказал Эверс. — В компании будут рады узнать, что вы приближаетесь к цели. — Он осмотрел конец сигары: тот горел безупречно ровно. — Кстати, мне предстоит докладывать на заседании совета в Чикаго. Меня обязательно спросят, как продвигается ваше расследование и когда ожидать результатов…

С такими людьми, как Эверс, не спорят. Их вежливо выслушивают, одобрительно мычат и бегут выполнять распоряжения.