Хребты Безумия

     В   бинокли   нам   удалось   разглядеть  вытянутые   по  длине  зданий полустершиеся  барельефы  и  орнаменты  из  точек;  так  понемногу  в  нашем воображении  начал  складываться  былой  облик города,  хотя  теперь  в  нем отсутствовало большинство крыш, шпилей  и  куполов.  Когда-то  он  был  весь пронизан тесными проулками, похожими  на глубокие  ущелья, некоторые чуть ли не  превращались в темные  туннели из-за нависших над ними каменных выступов или  арок мостов. А сейчас он  раскинулся  перед нами как порождение чьей-то мрачной  фантазии,  за  ним  клубился  туман,  в  северной   части  которого пробивались  розоватые  лучи низкого  антарктического солнца.  Когда  же  на мгновение солнце  скрылось совсем и все погрузилось в полумрак, мы отчетливо уловили  некую  смутную угрозу, характер которой мне трудно  описать. Даже в отдаленном завывании не достигающего нас ветра, бушующего на просторе  среди гигантских горных вершин, почудилась зловещая интонация. У самого города нам пришлось  преодолеть исключительно  крутой спуск,  где обнаженная  порода по краям равномерно чередующихся выступов заставила меня подумать, что, видимо, в  далеком прошлом здесь существовала искусственная  каменная  лестница. Без сомнения, глубоко подо льдом обнаружились  бы ступени или что-нибудь  в этом роде.

     Когда  наконец  мы  вступили  в  город  и  стали  продвигаться  вперед, карабкаясь через рухнувшие  обломки каменных глыб и чувствуя себя карликами рядом с выщербленными и  потрескавшимися стенами-гигантами, нервы наши вновь напряглись  до  такой степени,  что мы  лишь чудом  сохраняли самообладание. Денфорт поминутно вздрагивал и изводил меня совершенно неуместными  и крайне неприятными предположениями относительно того, что на самом деле произошло в лагере.   Мне  они  были  просто  отвратительны:  ведь  вид  этого  ужасного города-колосса, поднявшегося  из темной  пучины  глубокой древности, и  меня наталкивал  на  определенные  выводы.  У Денфорта не  на  шутку  разыгралось воображение: он настаивал, что там, где засыпанный  обломками проулок делает крутой  поворот,  видел  пугающие  его  непонятные  следы;   он  постоянно оглядывался, уверяя, что слышит  еле различимую, неведомо откуда доносящуюся музыку -- приглушенные трубные звуки, напоминающие завывание ветра, Наводили на  тревожные  мысли  и  навязчивое пятиконечие  в  архитектуре,  и  рисунок нескольких  сохранившихся  орнаментов;  в нашем  подсознании уже  поселилась ужасная  догадка,  кем  были  первобытные  создания, которые  воздвигли этот жуткий город и жили в нем.

     В нас, однако, не совсем угас интерес первооткрывателей и ученых, и  мы продолжали  механически  отбивать кусочки камней  от  разных глыб  -- пород, применявшихся в строительстве. Хотелось  набрать их  побольше, чтобы  точнее определить возраст города. Громадные внешние стены были сложены из юрских  и команчских  камней,-  да и  во  всем городе  не нашлось  бы  камешка  моложе плиоцена.  Несомненно,  мы блуждали по  городу, который был мертв по крайней мере пятьсот тысяч лет, а может, и больше.

     Кружа по  этому сумрачному каменному лабиринту,  мы  останавливались  у каждого доступного нам отверстия, чтобы заглянуть внутрь и прикинуть, нельзя ли туда  забраться.  До  некоторых окошек  было невозможно дотянуться, в  то время  как другие  открывали  нашему взору вросшие в лед руины  под открытым небом,   вроде  повстречавшейся  нам   первой  крепости.   Одно,  достаточно просторное,  так и  манило  воспользоваться  им,  но  под  ним  разверзалась настоящая  бездна, а  никакого спуска  мы не разглядели. Несколько  раз  нам попадались  уцелевшие  ставни;  дерево,  из  которого  их изготовили,  давно окаменело,  но  строение  его,  отдельные  прожилки  еще  различались, и эта ожившая перед нами древность кружила голову. Ставни вырезали из  мезозойских голосеменных хвойных  деревьев, а также  из веерных пальм  и покрытосеменных деревьев  третичного  периода.  И здесь  -- ничего  моложе плиоцена. Судя по расположению ставен, по краям которых сохранились метки от давно распавшихся петель странной формы, они крепились не только  снаружи,  но и  внутри.  Их, казалось,  заклинило,  и  это  помогло им  сохраниться,  пережив  изъеденные ржавчиной металлические крепления и запоры..