Хрен С Горы

Надо будет потом самолично осмотреть имеющиеся в моём распоряжении как таки земельные угодья: вдруг туда можно пустить воду не от реки, а откуда-нибудь с более возвышенных участков, как удалось это проделать на сунийских землях, тогда уж точно проблема продовольственного обеспечения подопечного военного контингента была бы решена.

-А кто обрабатывал эту землю при Рохопотаки? - задал я вполне резонный вопрос: вряд ли народ шёл в регои, чтобы кроме военной службы наместнику ещё и землю мотыжить.

-Вскапывать землю и засаживать поле нашим семьям помогали выделяемые жителями Мар-Хона люди. И копать баки также приходили помощники -- ответил Ванимуй -- А между посевом и уборкой урожая за посадками ухаживали "не-гости".

-Кто? - и само слово "гости", и частица отрицания по отдельности были понятны. Но их сочетание воспринималось как некая нелепица.

Хонский регой, тяжело вздохнув, принялся за объяснения.

Постоянного населения, принадлежащего к одной из четырёх общин, которые и образовывают Мар-Хон, проживает чуть более тысячи семей или восемь с небольшим тысяч человек. Но кроме полноправных жителей, обладавших правами на пользование полями и прочими угодьями, здесь постоянно толклось немало пришлого люду: в основном, конечно, с разных концов Хона и Вэя, но, в общем-то, попадались обитатели всех областей Западной Равнины и прилегающих к ней глухоманей вроде Огока или Талу, да и сонаи не были здесь совсем уж в диковинку.

Вообще-то, каждый приходящий в административный и по совместительству торговый центр побережья автоматически считался гостем, как и путешественник в любой другой части Пеу. Однако если где-нибудь в Бонко или Ласунге чужак мог рассчитывать на гостеприимство хозяев в течение месяца, а при хорошо подвешенном языке и умении складно и красиво рассказывать о своих похождениях - и дольше, то мархонские Мужские дома крышу над головой и кормёжку предоставляли гостям на пару-тройку дней, максимум на неделю. И никакое умение вешать лапшу на уши не помогало: темнокожие, вечно галдящие и куда-то спешащие (ну, это только на фоне жителей более глухих мест Пеу - в моём прошлом жизненный темп был всё же повыше) портовые обитатели, может, и походили больше на воробьёв или грачей, чем на соловьёв, но баснями долго их кормить не удавалось всё равно.

Обстоятельства, приводящие гостей в морские ворота Пеу, были самые разные, равно как и время их пребывания в Мар-Хоне. Кто-то заглядывал на несколько дней обменять свои товары на местные или, если повезёт, на заморские, поглазеть на чужаков и большие корабли, попить браги с мархонскими дареоями - а потом отправиться домой. Но были и те, кто намеревался задержаться здесь и подольше: прячущиеся от оставшихся на родине кровников или иных жаждущих мести; поссорившиеся с родней или земляками; наконец, квалифицированные ремесленники, которым было тесно в родной деревне с её узким рынком сбыта.

Соответственно целям визита и правовой статус "понаехавших" был различным. Пришедшие по торгово-обменным делам или просто из любопытства, погостив, отбывали восвояси. Жители деревень Хона и Вэя теоретически тоже могли пользоваться гостеприимством местных бесконечно -- в обмен на готовность в любой момент принять посетителей из Мар-Хона у себя дома. Гончары, татуировщики, мастера по дереву или совсем уж узкие специалисты по строительству лодок либо изготовлению ритуальных барабанов, как правило, с удовольствием принимались той или иной общиной в качестве "почётных гостей" со всеми вытекающими из этого правами на защиту со стороны хозяев и ответными обязанностями.

Да и не обладающие востребованными ремесленными специальностями чужаки издалека зачастую вливались в местный социум: для этого нужно было просто продемонстрировать хозяевам, что ты не полное чмо или, наоборот, не какой-нибудь отморозок, которого для всеобщего спокойствия лучше прибить, ну и готов не только байки травить да брагу в глотку заливать, но и работать. Конечно, отношение со стороны окружающих к пришельцу будет не очень дружелюбным -- по местным понятиям полноценными людьми считаются только принадлежащие к своей общине или те, кого опасно трогать, вроде регоев или моих "макак". Но при желании и правильном поведении через несколько лет такой чужак воспринимался коренными мархонцами как вполне привычная и не раздражающая деталь пейзажа, а если ещё и породнится с кем-нибудь из местных, то и вовсе становится своим в глазах окружающих.