Хрен С Горы

Ну а группа поддержки Длинного вынуждена была заниматься воспоминаниями и причитаниями натощак. Местные традиции гостеприимства и делёжки конечно Ваторе уважал, но не до такой же степени, чтобы угощать человека, едва не изнасиловавшего его дочь.

После успеха с медью и обеда настроение у меня было вполне благодушное, так что я великодушно отпустил пациента и всю его родню, напоследок велев им и дома звать скитающуюся в поисках тела душу и продолжать пересказывать биографию Длинного её обладателю. Ну, а если до завтра ничего не получится - пусть опять приходят сюда. Всё равно придётся медь ещё раз переплавить, чтобы получить более чистый кусок, так, что пускай парень поработает ещё - не мне или Понапе же топтаться на мехах.

За вечер и ночь чуда не произошло, и на следующий день Длинный опять изображал ходьбу на месте под монологи своей родни, обращённые к его заблудшей душе. А я получил небольшую пластинку красноватого металла - теперь уже практически чистого, безо всяких вкраплений. На этот раз управились совсем быстро: полчаса нагревания, немного рискованных операций с раскалённой до красного каления глиняной чашкой - чтобы суметь слить скопившийся на дне медный расплав в оттиск ножа на сырой глине. Вышло несколько хуже задуманного - лезвие получилось кривоватое, не будь я его сам автором, ни за что бы не решил, что это уменьшенная копия ножа. Ну да ладно, первый блин всегда комом.

Повтор биографии Длинного и перечень его родственников и друзей - уже по второму или даже третьему кругу - мне начал надоедать. И я открыл, было, рот, чтобы скомандовать отправление их домой. Но тут пациент вдруг неуловимо изменился в лице: если прежде он таращился на окружающих, старательно слушая монологи родни, то теперь он глядел ещё более бестолково. Я успел перепугаться, что у пациента произошло разрушение не только памяти, но и вообще способности мыслить и понимать - уж очень бессмысленным был его вид. Но первые же слова, слетевшие с губ Длинного, показали, что он в здравом уме и рассудке, просто не помнит события последних двух суток. Память к пациенту вернулась на тот момент, когда он получил серию ударов палкой по лбу. Потому Длинный вполне естественно недоумевал, почему сейчас день, а не вечер, и почему вокруг всё его семейство, и где трое подростков, которых он надоумил проучить сонавского наглеца.

Поняв диспозицию, я заявил мамаше Длинного, что душа его нашими коллективными усилиями вернулась в тело их любимого сына, брата и прочее. А то, что он не помнит промежуток времени, когда душа блуждала по неведомым мирам - вполне понятно, раз она была неизвестно где. Посему - все свободны. Могут идти по домам и радоваться за получившего обратно душу родича. А я буду отныне следить, чтобы душа пациента ненароком вновь не покинула тело - для этого у меня и амулет уже готов - продемонстрировал я медяшку. На сём и расстались. Надеюсь, намёк насчёт моей способности в любой момент провести с Длинным повторную процедуру они поняли.

Глава пятая

В которой герой хочет дать жителям деревни один из атрибутов цивилизации, а в результате ещё сильнее укрепляет свою репутацию как опасного колдуна.

Пару дней я просто отдыхал, отходя от пережитых неприятностей. Ну, то есть, как "отдыхал": за это время пришлось поработать на полях, укрепляя дамбы, убирать урожай баки, да и в мастерской тоже приходилось появляться. Зато совершенно не думал о меди, мехах и прочем.

Насчёт выплавки металла, если честно, я просто не знал, как сделать шаг от небольшой пластинки меди к полноценной металлургии, дающей десятки, сотни топоров, ножей, мотыг и прочего. За сырьём нужно отправляться в Сонав, выспрашивать местных о залежах голубовато-зелёного камня, потом копать его, жечь уголь. В одиночку туда не отправишься, значит, требуется подбить на путешествие в горы кого-то из жителей Бон-Хо. И неизвестно, каковы на самом деле запасы медной руды - может быть, там попадаются только отдельные камешки, вроде того, который я уже переплавил. Как я буду выглядеть в глазах окружающих, если наобещаю металлические орудия, а в итоге получится пшик в виде нескольких побрякушек.

Поэтому я решил пока не подымать шума по поводу своего открытия. Единственный, кому я рассказал о материале нового амулета и его связи с заморскими диковинами - был Понапе.

Хромоногий оценил открывающиеся перспективы, но, увы, не мог ничего сказать о возможных запасах медной руды: с сонаями он общался мало, посуда из его рук за пределы нашей деревни, как правило, шла через старосту. Единственное, в чём мой учитель смог помочь - это устроить выжигание новой порции древесного угля.