Хрестоматия для маленьких

Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажaть начнут:

— Мы-до тебе и того дадим, и другого добудем!

А уж как Малашечка испривередничалась, так такой другой не то что на селе, а чай и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького — на ржаной Малашечка и смотреть не хочет! А испечёт мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит; «Кúсел, давай медку!» Нечего делать, зачерпнет мать на ложку меду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без меду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли.

Вот раз понадобилось им а город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала.

— А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов каленых, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками.

Это мать говорила, а отец поддакивал.

Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала. Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: «Не велика беда, коли выйдем на улицу!» А их изба была крайняя к лесу.

Подруги пошли в лес, и она за ними. Села С Ванюшкой на травку и стала было ему веночек плести, да позвали ее подружки в коршуны играть, она побежала, да и заигралась.

Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, уже остыло, только травка помята.

Что делать? Бросилась к подругам, — та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать; бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь.

— Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку?

— Девочка, поешь моего ржаного хлеба, — не брезгуй угощением — тогда скажу.

— Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу!

— Эй, привередница, ешь хлеб, а пироги впереди! — сказала ей печь.

Малашечка рассердилась и побежала далее. Бежала, бежала, устала, села под дикую яблоню и спрашивает кудрявую:

— Не видала ли, куда братец Ивашечка делся?

А яблоня в ответ:

— Поешь моего кислого яблочка, может, тогда и скажу!

— Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много — и то ем по выбору!

Покачала яблоня кудрявой вершиной да и говорит:

— Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: «Испечены неладно!»

Малаша побежала далее. Вот бежала она, бежала, набежала на молочную реку, на кисельные берега и стала речку спрашивать:

— Речка-река! Не видала ли ты моего братца Ивашечку?

А речка ей и ответ:

— Поешь, девочка, моего овсяного киселька с молочком, не побрезгуй, — тогда, может быть, дам весточку и о брате.

— Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво!

— Эх, ты, девочка-привередница! Не пришлось бы покаяться!.,

Привередница не стала и слушать речку, побежала дальше. Долго бежала она, ища Ивашечку; наткнулась на ежа, хотела его оттолкнуть, да побоялась наколоться, и вздумала с ним заговорить:

— Ежик, ежик, не видал ли ты моего братца?

А ежик ей в ответ:

— Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребёнка в красной рубашечке.

— Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! — завопила девочка-привередница. — Ежик-голубчик, скажи мне куда они его пронесли?

Сказал ей еж, что в этом дремучем лесу живет Баба-Яга, в избушке на курьих ножках; наняла она серых гусей, что она им прикажет, то гуси и делают.

Малашечка тут стала ежа просить, ежа ласкать:

— Ежик ты мой рябенький, ежик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках!

— Ладно, — сказал он и повел Малашечку в самую чащу. Привел ее к старой избушке на курьих ножках.

Заглянула Малашечка в отворенную дверь и видит — в углу на лавке Баба-Яга спит, да так, что с нее пар валит; от храпа ее оконницы дрожат. А у окошка Ивашечка сидит, цветочками играет.

Схватила Малашечка брата на руки да и вон из избы!

А гуси чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса и увидел, что Малашечка с братом бежит. Закричал он, загоготал, поднял все стадо гусиное, а сам полетел к Бабе-Яге докладывать. А она спит ничего не слышит. Уж гусь ей и в то и в другое ухо кричал, а потом рассердился да как щипнет Ягу в самый нос. Вскочила Баба-Яга, схватилась за нос, а гусь стал ей докладывать

— Баба-Яга — Костяная нога! Ивашечку Малашечка домой несет!

Тут Баба-Яга расходилась, раскричалась:

— Ах вы дармоеды! За что я вас кормлю?! Подайте мне Ивашечку!

Полетели гуси вдогонку. Летят, друг с дружкой перекликаются…

Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит:

— Матушка-река! Прости меня, схорони нас от диких гусей!

— Ну, теперь отведаешь моего киселька с молоком?

Усталая, голодная Малашечка в охотку поела простого овсяного киселька, а потом припала к реке и всласть напилась молоком.

— Так-то вас, привередниц, голодом учить и надо, говорит река. — Садитесь ужо под бережок, укрою я вас.