Хрестоматия по уголовному процессу России

По Своду Законов маловажные дела ведались исключительно полицией (земский суд). По делам более серьезным органы следствия были отделены от органов суда. Производство следствий (до 1860 г.), по общему правилу, сосредотачивалось в руках городской и земской полиции под общим наблюдением прокуроров и стряпчих и высшим надзором гражданских губернаторов, причем в указанных в законе случаях, при следствии должны были присутствовать депутаты от того «ведомства» (духовенство, военные, купцы, мещане и т. д.), к которому принадлежал обвиняемый. Следствие разделялось на предварительное и формальное и производилось втайне. Предварительное следствие должно было установить, действительно ли имело место происшествие, заключавшее в себе признаки преступного деяния, и привести в известность все обстоятельства, указывающие на такое деяние. Формальное следствие направлялось на то, чтобы обнаружить и привести в полную ясность и известность, над каким лицом или имуществом учинено преступное деяние, в каком действии оно состояло, каким способом, когда, где, кем, с намерением или без намерения учинено и т. д., так чтобы суд не мог встретить никакого затруднения или сомнения в постановлении приговора. Поводами к начатию следствия могли быть: извещение, а также молва и слух, жалоба, донос, явка с повинной, доношения прокуроров и стряпчих. Если имеющиеся улики вызывали сильное против кого-либо подозрение, то предписывалось брать подозреваемое лицо для допроса и исследования, несмотря ни на какие личные его преимущества. Материал, добытый допросом (в присутствии депутатов), подробно записывался. Против обвиняемого принимались меры для пресечения ему способов уклонения от следствия и суда (содержание в тюрьме и при полиции, домашний арест, полицейский надзор, отдание на поруки). Затем допрашивались свидетели (непременно под присягой, также в присутствии депутатов), давалась им, если требовалось, очная ставка с обвиняемым и производился, также если было нужно, повальный обыск (допрос окольных жителей). Оконченное следствие отсылалось немедленно в надлежащее судебное место, где все «дело» вносилось в дежурную книгу, проверялось по описи и снабжалось дальнейшими необходимыми справками. Вслед за этим из дела составлялась выписка или докладная записка, где излагались существо и ход дела, приводились справки (о летах, судимости, заслугах и т. п.) и выписки из законов, и дело вносилось для доклада и решения в присутствие. В нужных случаях суд мог подвергать подсудимых вторичному допросу и, если подсудимый запирался, а подозрение было основательно, должен был, «без истязаний, уликами, а в случае нужды – увещанием священника привести к открытию истины». Но передопрос не был обязательным, и решение суда могло состояться немедленно по выслушании докладной записки, причем, по общему правилу, на рассуждение полагалось не более трех часов; мнения объявлялись членами суда, начиная с младшего; в случае разногласия производилось «словесное прение», и дело решалось по большинству голосов. При этом, если присутствующие рассуждали несогласно с законами, то секретарь суда, хотя и не имевший голоса в решении дела, обязан был представить им о том «с должною благопристойностью» и в случае неуспеха для оправдания своего записать свое представление в журнал. Приговоры и мнения надлежало составлять «по прилежном рассмотрении» всех обстоятельств дела и основывать на существе доказательств и точном разуме законов, а не «на едином лишь судейском рассуждении». Общим правилом было, что чем более тяжко обвинение, тем сильнее должны быть и доказательства. Все доказательства распадались на совершенные и несовершенные. На первом месте стояло собственное признание подсудимого, «лучшее свидетельство всего света». Далее шли совершенные доказательства <…> Окончательный подсчет доказательств, конечно, принадлежит суду. К наказанию подсудимый мог быть приговорен только на основании «точных (совершенных) доказательств или явных улик». Доказательства несовершенные, совокупно взятые, могли образовать совершенное доказательство. Если налицо только «некоторые улики», то, судя по их важности, подсудимый оставлялся в подозрении или отдавался «под надежное поручительство в добром впредь поведении» (что, однако, не освобождало его от подозрения), или обязывался принести присягу для очищения от подозрения, а если это грозило клятвопреступлением, – дело «предавалось воле Божией». Оставленного в подозрении общество мещан и крестьян могло не принять в свою среду, и он подлежал ссылке на житье в Сибирь. Если не было никаких улик, выносился оправдательный приговор.