Христианская психология в контексте научного мировоззрения

С другой стороны, можно задаться и иным вопросом: произошло ли нечто по-настоящему значимое, ценное, терапевтически перспективное в наших взаимодействиях консультанта с клиентом, имело ли место то, что могло бы быть реальным оправданием, реальной — практической — легитимацией этого общения? Произошло ли действительное событие взаимодействия или же имело место некоторое — более или менее впечатляющее — заполнение времени (нечто вроде «бесконтактного карате»), когда психолог просто показал, что кое-чему научен и может вполне квалифицированно исполнять свой профессиональный «танец»? Или же в его отношениях с клиентом реально возник некоторый «прйвод»?

Возникновение этого «привода» вовсе не обязательно вытекает из тех психологических понятий и технологий, которых консультант придерживается, — оно может быть связано с иными обстоятельствами. Мы — консультанты, психотерапевты — можем действительно стать значимыми и существенными для нашего клиента в той степени, в какой во взаимодействии с нами он почувствовал реальный отклик на нечто существенное и значительное для него.

Подобная постановка вопроса естественно отсылает нас к корпусу философско-антропологических и методологических идей М.М. Бахтина, видевшего в общении, в диалоге не только условие становления и самовыражения личности, но и ее неотъемлемое качество, некоторое ключевое обстоятельство, задающее основные координаты ее существования[232].

* * *

История вхождения понятия «диалог» в отечественную психотерапевтическую практику и в опыт ее научной рефлексии связана, с одной стороны, с поиском некоторого «метапонятия», которое не было бы тесно привязано к той или иной психотерапевтической «конфессии». С другой стороны, оно при этом фиксировало бы то, что происходит между консультантом и клиентом, опираясь на какие-то понятные, родственные, теоретически близкие и узнаваемые представления о природе человеческого общения — безотносительно к тем или иным «транскрипциям» этого общения в терминах той или иной психотерапевтической «конфессии».

Понятие «диалог» апеллирует именно к непосредственной событийной реальности, происходящей между клиентом и консультантом, взятой вне тех или иных установочных представлений и понятий соответствующих психотерапевтических доктрин (таких, например, как «перенос», «контрперенос», «рабочий альянс», «раппорт», «эмпатическое слушание» и т. п.).

Этот переход между, казалось бы, понятными нам психологическими сущностями, с одной стороны, и, с другой, некоторым продуктивным (оздоравливающим, целительным) эффектом на полюсе клиента весьма проблематичен. Он порой затруднителен и неочевиден, более того, он никак не вытекает из, казалось бы, самых что ни на есть серьезных психологических представлений и весьма основательной предварительной диагностики. Здесь мы имеем дело с пространством взаимодействия между людьми — между психотерапевтом и пациентом, — взаимодействия, которое не имеет своего однозначного направления, вектора и, строго говоря, своего фиксированного содержания и формы. Здесь та ситуация, где «побеждает не тот, кто лучше бегает, а тот, кто лучше бегает в мешке». И как бег в мешке — это весьма своеобразный бег, так и «психотерапевтическая психология» — это своеобразная психология, это психология диалога. Тот тип отношений, те стили, жанры — с присущими им ограничениями, — которые устанавливаются у конкретного психолога с конкретным клиентом, становятся тем самым «мешком», в котором надо «добежать» до конкретного терапевтического результата.

Существует традиционное разделение двух глобальных целевых направлений психотерапевтической методологии, разделение, в которое укладываются все имеющиеся психологические практики. Это направления раскрывающего плана и поддерживающего плана. Любопытно, что обстоятельное исследование эффективности психотерапевтических подходов, проведенное в Германии под руководством В. Лаутербаха, пришло к очень значительному и недвусмысленному выводу, а именно: поддерживающие методы психотерапии, помогающие преодолеть жизненные проблемы пациента, по степени эффективности весьма мало отличаются друг от друга, но они значительно более эффективны, чем раскрывающие[233].