Христианская психология в контексте научного мировоззрения

В своих ответах на эти беспощадно стоявшие вопросы психология подтянулась (потянулась) к философии и религии, потому что задыхалась уже в рамках своих прежних воззрений. Ну, еще один эксперимент с крысами на обусловливание или еще один анализ эдиповой зависимости — не игрушка ли (даже кощунство) в свете произошедшей трагедии? — «либидобелиберда», как сказал однажды злой на язык Владимир Набоков. И это «подтягивание» и «стыковка» открыли новые возможности и пути, приведшие к ответам, в общем, соразмерным вопросам. Так, в частности, экзистенциальная философия, начавшаяся во многом с русских философов — Льва Шестова и Николая Бердяева, — соединилась после войны с психологией через Виктора Франкла. Именно Франкл внес в психологию личности духовный уровень не как присказку, украшение или позу, а как неотделимую от психологического составляющую, без учета которой жизнь человека непредставима. Главная заслуга Франкла, следовательно, была не в том, что он открыл новые приемы в психотерапии, а в том, что подвинул всю ее в новую — духовную сферу[158].

К слову сказать, после Франкла проблема живого соотнесения с духовной сферой вновь уходит из западной психологии. Последняя из Америки мода (психология последних времен) — «позитивная психология», — нередко рассматривая себя как преемницу экзистенциальной психологии, на деле сводится к поклонению успеху, обслуживанию «состоявшихся», уча их быть довольными самими собой. Франкл, стоявший сам и ставивший других перед лицом жизни и смерти, уходит за горизонт, да и что может сказать бывший узник лагеря смерти потребителям гламурной психологии глянцевых журналов?

Между тем и современные вопросы, восходящие к зениту, становятся все более распаленными и требуют ответа. Так, не по досужим и истерическим предсказаниям, а по серьезному научному расчету мир стоит перед системным кризисом, и «сроки уже сочтены»[159]. Ныне средний европеец, американец — да уже и наш россиянин — потребляют естественные ресурсы в таких масштабах, что, если бы с таким же размахом жили все люди на планете Земля, то понадобилось бы 5–7 таких планет. Мы проедаем будущее наших детей и внуков, живем в кредит за их счет, пилим сук, на котором «сидит» наша цивилизация.

И дело, конечно, не только в хозяйстве, экономике и экологии. Мы живем в перевернутом мире, где эстрадный певец или футболист почитаем (и оплачиваем) несравненно более врача, учителя, ученого, писателя, инженера[160]; где терроризм, убийство, воровство, коррупция стали бытовым явлением; где на телеэкранах — ложь, манипуляция, агрессия, насилие всех видов; где оставаться более или менее порядочным человеком — едва ли не подвиг…

Кто в таком случае бог (не иначе как с маленькой буквы) современного человека? Не мамона ли? Может быть, у читателя есть доказательства обратного? У меня их что-то маловато. И современная практическая психология ему-то в основном и служит, и потакает: рекламирует, что закажут, «создает имидж» (как говорил остроумный В.П. Зинченко, «делает из хари харизму»), а с помощью психотерапии прививает позитивный взгляд на все, как говорил ныне подзабытый писатель, «свинцовые мерзости жизни».

В этой связи христианская психология — отнюдь не экзотика, а реальный ответ, путь к осмысленности психологического познания, пониманию места психологии и психолога в современном мире. Ясно (о чем уже говорилось выше), что нельзя просто сказать «верую» и — сразу стать христианским психологом. Вспомним, например, что движение от экзистенциальной философии к экзистенциальной психологии заняло десятки лет. Заметим при этом, что ни экзистенциальное, ни гуманистическое течение не перечеркивало достижений других подходов, но указывало иное направление и, главное, иное понимание человека в психологии. А. Н. Леонтьев в своих лекциях не раз повторял слова, сказанные ему одним сельским конюхом во время Великой Отечественной войны: «Если лошадь устала, не нахлестывай ее, а подними ей повыше морду, чтобы она увидела деревню вдалеке и заспешила к дому». Вопрос направления — это то, к какому дому, к какому граду мы поднимаем нашу психологическую «морду». Остальное — как это ни прозвучит дерзко — детали, остальное приложится.